«Аполлон-8»

В день, несущий Никсону возможность показаться перед публикой в более мягком свете, хорошие вести были ему на руку, он выглядел великодушным, и его слова звучали искренне. В свете всех благоприятных событий народ наконец-то получил некоторую передышку. Однако будет ли везение и дальше сопутствовать троим астронавтам в крошечном корабле, летящем сквозь бездну? Об этом можно было узнать лишь через несколько дней.

* * *

На взгляд сотрудников НАСА по связям с общественностью, шары и моча упоминались в переговорах между «Аполлоном-8» и ЦУП слишком уж часто. Имиджмейкеры агентства и телевизионные эксперты и прежде опасались такого развития ситуации и даже обсуждали проблему между собой. Все соглашались, что нужно что-то делать, однако никто не понимал, что именно, поэтому шары и моча мелькали в переговорах по-прежнему.

Шары, по крайней мере в нынешнем полете, упоминались реже, чем в прошлых, – и, когда имеешь дело с военными летчиками вроде астронавтов, такое уже можно считать победой. Переговоры между экипажем и центром всегда были делом непростым, потому-то буквы A, C и T в позывных и командах наведения превращались для ясности в «альфа», «чарли» и «танго». Превращать W в «виски» не было такой уж нужды, поскольку дабл-ю не походило звучанием ни на что другое и букву не с чем было перепутать, однако «виски» звучало весело и по-мужски, поэтому название оставили.

Тот же принцип сработал и по отношению к шарам. Числительные не имели созвучий с другими словами и воспринимались на слух без проблем, так что один, два и три так и остались под своими именами. Зато ноль, у которого было еще меньше поводов быть перепутанным с чем-то еще, оказался неодолимым соблазном, и летчики называли нули «шарами»[44].

Уолли Ширра увлекался этим больше других и не знал удержу. Все 11 дней полета «Аполлона-7» Уолли с особым удовольствием ронял реплики вроде «в первую очередь отчитаемся по шарам», «угол между звездами составлял четыре шара», «два шара двадцать два, плюс четыре шара шесть, плюс четыре шара один».

Капком неизбежно поддавался соблазну – не мог же он сказать «ноль», когда Уолли оперировал шарами, так что голос с Земли отвечал командиру экипажа: «О’кей, все шары минус двадцать шесть восемьдесят семь».

Наконец какая-то журналистка на пресс-конференции НАСА во время полета «Аполлона-7» подняла руку и произнесла: «Я не поняла насчет шаров». Мужчины-репортеры дружно хохотали до слез.

Применительно к «Аполлону-8» поговаривали, что «шары» перейдут обратно в джентльменский «ноль». Инициатива шла явно не от отдела по связям с общественностью – там никто бы не осмелился, – и подозревали, что указание отдал сам Борман, человек совсем другого сорта, нежели Уолли Ширра. В конце концов, во время трансляций у телеэкранов будут дети, и к тому же каждый раз, когда кто-то, имеющий хотя бы отдаленное отношение к полету начинает хихикать, он отвлекается от дела. И все же привычка оставалась привычкой, а летчики – летчиками, поэтому на протяжении полета шары все-таки иногда проскакивали в речи.

Разговоры о моче были проблемой более сложной. Здесь дело касалось не только языка, да и не упоминать ее было невозможно. Ньютоновских законов движения – в частности, о движущихся объектах, имеющих тенденцию оставаться в движении, и о том, что у каждого действия есть равное противодействие, – могло быть достаточно для того, чтобы запустить корабль по направлению к Луне и затем поддерживать его в движении даже после того, как отработает третья ступень. А для сохранения нужного курса требовалось больше усилий.

Гигантский главный двигатель – SPS, «служебная двигательная система» – давал мощную тягу в 9300 кг, а каждый из 16 небольших двигателей реактивного управления – по 45 кг. Однако физика не делает различий между нужной вам силой и ненужной, поэтому даже мелкая морось мочи или другой сточной жидкости, выбрасываемой с борта космического корабля, могла дать небольшой импульс.

Пока корабли летали кругами по земной орбите, эта проблема мало кого заботила, но во время прямого, как стрела, полета к Луне даже самый незначительный толчок, сбивающий с курса в начале траектории, мог привести к огромной погрешности в конце. Даже сейчас, через неполные 48 часов после начала полета, специалисты по наведению заметили у «Аполлона» легкий уход. В итоге они регулярно обсуждали с астронавтами время и способ сбрасывания мочи.