Аполлония

– Папа! – закричала она. – Что ты с ним сделал? – рявкнула она на Брамбергера.

Тот захныкал и попятился, налетел на ближайший табурет и сел на него.

– Но я думал… я думал, это правильно, во имя науки!

– Папа! – повторял Бенджи, легонько хлопая мужчину по щекам. – Папа!

Брамбергер потянулся к стоявшему неподалеку подносу с инструментами и взял с него шприц.

– Это, – сказал он, нажимая на поршень.

– Не прикасайся к нему! – крикнул Бенджи, снова направляя на негодяя оружие.

Но Брамбергер не обратил на него внимания и влил жидкость из шприца в последнюю капельницу, что еще оставалась в руке мужчины.

Мы несколько минут молча смотрели, ожидая результатов.

Мужчина моргнул.

– Папа? – окликнула его Брин.

Здание в очередной раз содрогнулось, с потолка посыпались крошки бетона. А стальные конструкции скрипнули и застонали.

Бенджи помог отцу спуститься со стола.

– Ох, черт! Брин, помоги мне! – крикнул Бенджи.

Я взяла с подноса скальпель и перерезала шнуры на руках Брин.

Они с Бенджи поставили пострадавшего на ослабевшие ноги. Бенджи закинул руку отца на плечи Брин.

– Уводи его отсюда!

– Бенджи? – неуверенно произнес мужчина.

– Да, я здесь, папа, но ты должен идти. – Бенджи быстро обнял его и подал знак Брин уходить поскорее. – Увози его на юг, Брин! И не останавливайся, пока не перестанешь видеть огонь!

Брин обхватила отца за талию, придержала его руку, обнимавшую ее за шею, и как можно быстрее пошла прочь.

Снова взрыв, у меня клацнули зубы, я упала на колени.

Бенджи помог подняться.

– Нам тоже надо убираться, Рори! – Он потянул меня к выходу.

– Дети, – возразила я, не двигаясь с места.

Брамбергер покачал головой:

– Их нельзя передвигать. Они оба в устойчивом вегетативном состоянии, как и женщина.

Я вырвала из руки Бенджи девятимиллиметровый и ткнула им в Брамбергера:

– Что ты с ними сделал?

– Ничего! Их привезли в таком состоянии! Не знаю почему. Я не задаю вопросов с тех пор, как начал работать на «Великую дюжину». Я давно понял, что лучше ничего не знать. – Он посмотрел на девочку и уселся на табурет в углу. – Я останусь с ними. Это наименьшее, что я могу сделать.

Рендлешем схватил какие-то вещи, словно собираясь уйти, но Бенджи отобрал у меня пистолет и выстрелил. Я подпрыгнула от неожиданности, а Рендлешем с раздробленным коленом рухнул на пол рядом с подвывающим Теннисоном.

– Им всем лучше остаться со своими пациентами, – произнес Бенджи сорвавшимся голосом.

А потом схватил меня за руку и вывел из пластикового куба.

Громкий звон позади не остановил бы нас, но пронзительный визг доктора Брамбергера пригвоздил к месту.

Я обернулась и увидела, что Брамбергер вжимается спиной в пластиковую стену, а его табурет валяется на боку. Доктор во все глаза уставился на Цави, а та неестественно изгибалась и дергалась.

Я шагнула к пластиковой стене, но Бенджи меня удержал.

– Она жива! – воскликнула я с надеждой. – Она очнулась!

Но Бенджи показал на руку Цави. Когда Сай опускал ее на стол, рука Цави упала в сторону, на столик, где был водружен камень.

Из пор в камне сочилась темно-красная слизь. На первый взгляд казалось, что она течет по руке Цави и вползает в ее раны, но, присмотревшись, я увидела, что это не слизь, а маленькие красные существа. Видом и строением они походили на земных слизняков, а размером каждый был с ноготь человеческого большого пальца.

Теннисон встал и с пронзительным криком выдернул из глаза авторучку. Зажимая ладонью рану, он подошел к извивающемуся телу Цави и благоговейно уставился на него уцелевшим глазом:

– Случилось! Это инопланетные существа! Он их выпускает!

– Надо бежать, – тихо произнес Бенджи.

– Чего вы ждете, доктор Брамбергер? Возьмите образец! – приказал Теннисон.

Брамбергер взял чашку Петри и нервно поднес ее к красному медлительному потоку.

– Вот оно! – провозгласил Теннисон, протягивая руку над Цави. – Вот ради чего мы трудились так долго и усердно, Брамбергер!

Спина Цави выгнулась дугой, ее голова повернулась в сторону. Глаза Цави уже не щурились. Они широко распахнулись… и были кроваво-красными, из них сочилась красная слизь…

Брамбергер закричал, уронил чашку и быстро попятился от Цави, когда та села; голова, плечи, руки девушки дергались.

А потом молодое тело начало извиваться… и кричать. Теперь, когда паразиты нашли знакомого хозяина, они пытались перебраться в других. В людей.

Мое сердце бешено заколотилось. Цави стала носителем паразитов. Теннисон прав. Это действительно случилось. Мы опоздали.

– Детка… – тихо произнес Бенджи, осторожно таща меня назад.

Я кивнула, попятилась, стараясь не привлечь к себе внимания резким движением.

Мы осторожно вышли и направились к лестнице, несмотря на ужасающие крики, доносившиеся из пластикового помещения.

– Черт… – Я уставилась на огромный обломок бетона, загородивший лестницу, и повторила, стараясь не закричать: – Черт…

– А другой дороги на крышу нет?

Я нервно сглотнула:

– С той стороны. Лифт.

– Дела… – буркнул Бенджи и потянул меня к лифту.

Он нажал кнопку вызова.

Я покачала головой:

– Не могу.

– Что? – Бенджи повернулся ко мне.

Пронзительные крики стали громче.