Апологетика. Лекции (ЛП)

стремится к удовольствиям, а о том, кто серьезно ищет красоту. И мы встречаем подобных людей,

которые достигают художественного совершенства. Очень трудно человеку, живущему в подобном

режиме, обратиться и сказать: «То, за чем я гонюсь, за чем я следую, это просто какой-то странный

продукт в моем мозгу. Ничего этого в мире нет». Иногда это очень полезно, и я думаю, что многие люди

находят это заявление невероятным. Это проблема для натурализма.

С другой стороны, христиане имеют достаточно естественное и понятное определение красоты.

Прекрасное есть в мире объективно, потому что Бог Художник и Он ценит красоту. Он вложил ее в мир,

– не важно, видят ее люди или нет. Я думаю, что есть замечательные созвездия во Вселенной, которых

мы никогда не увидим. И прекрасные коралловые рифы существуют в образовавшихся развалинах,

которые прекрасны, но никто из людей их не видел. Просто Богу они понравились, все эти

замечательные закаты, – и их миллионы просто для удовольствия самого Бога, кто есть Художник. И

если Бог ценит красоту в самом себе, то и в нас Он заложил способность к оценке прекрасного. И это

придает смысл самому феномену прекрасного, которого нет в натурализме.

И третьим в этой категории является понятие морали или нравственности, то есть объяснение того

факта, что какие-то вещи объективно хороши или объективно плохи. Натурализм здесь снова попадает в

тупик, пытаясь объяснить, почему нам внутренне присуще чувство нравственности. Оно очень похоже

на присущее нам чувство прекрасного. Первым нашим побуждением является сказать, что убийство –

это плохо. И не важно, если даже всё общество согласно с убийствами, всё равно убийство – это плохо, это всё равно ужасное зло. Нравственность не зависит от людей и от людского восприятия. Люди

зачастую заблуждаются относительно каких-то нравственных фактов, но это не меняет сути самих этих

фактов. Здесь проявляется наша естественная первоначальная склонность. Я думаю, что наши

размышления зависят от подобных идей. Нравственность должна противостоять нашим суждениям,

если она вообще должна функционировать. Это изначальная гипотеза. Нас нужно специально учить

тому, что: «Нет, нет, нет, нравственность это нечто меньшее, нравственность просто возникает через

человеческий опыт, нравственность это консенсус какой-то группы или долгосрочный консенсус всего

общества или нечто подобное природе».

Нравственность является проблемой для натурализма по нескольким причинам. Во-первых, точно так

же, как и красоту, мы не можем перевести язык нравственности на язык науки. Нет ничего в физическом

мире, из чего я мог бы вывести нравственные ценности. Если бы я, скажем, взял ружье и застрелил

Игоря (одного из Игорей, у нас масса Игорей здесь, но одного бы из них я застрелил), – то с точки

зрения науки мы, конечно, могли бы описать данную ситуацию. Мы могли бы описать физические

процессы того, как порох взрывается, как газ расширяется в стволе, как пуля вылетает из ствола ружья, как пуля набирает скорость и затем ударяет в мозг. Все эти вещи можно описать с научной точки зрения.

Но если вы составите полное научное описание этого события, то обнаружите ли где-нибудь в нем то, что всё это плохо и неправильно? И ответ, конечно, нет. Наука может вам всё рассказать о том, что

происходит, но ничего, буквально ни слова, о том, что делать хорошо и что плохо. Это просто

невозможно. Это совершенно другой проект, над которым философы бились гораздо дольше, пытаясь

прояснить, как же нам получить то, что должно происходить, просто из описания физического

устройства. И мы можем быть уверены в том, что сделать это невозможно.

Итак, если я натуралист, то придерживаюсь взгляда, что всё существующее на самом деле имеет

физическую природу. И, следовательно, я должен прийти к пониманию того, что нравственность на

самом деле иллюзорна. Но откуда же она берется? Современный натуралист, приверженец эволюции как

источника большинства феноменов нашего мозга, обратится к теории эволюции и скажет, что наш

взгляд на нравственность возник каким-то образом в процессе эволюции нашего мозга. В самом деле, Майкл Рус и Эдвард Уилсон – два американских эволюциониста, один философ, другой биолог, –

несколько лет назад написали статью, которая называется «Подход к социобиологии», где говорится

следующее: «Нравственность или, строго говоря, наша вера в нравственность есть лишь адаптация, служащая целям нашей репродукции».

В каком-то важном смысле, этика – это иллюзия, заложенная в наших генах и заставляющая нас

сотрудничать друг с другом. Я думаю, что они понимают то, о чем заявляют. Итак, это заявление, которое они делают, состоит в том, что мы ощущаем, что убийство это плохо и что эгоизм это плохо, и

что если я, скажем, легко могу помочь своему ближнему, то я должен это сделать, потому что это

правильно и хорошо. Или что я не должен красть и не должен лгать. У всех нас есть подобные понятия, которые являются объективно правильными. Но Рус и Уилсон говорят, что они не могут быть