Апостол свободы

«Я не знаю, какое впечатление сделал его приезд в Ловеч на других, но о себе могу сказать, что почел себя самым счастливым человеком на свете. Я был счастлив, потому что мне впервые выпала честь беседовать с сыном, верным своему народу, презревшим все земные блага и посвятившим себя телом и душой свободе народа. И как мне не считать себя счастливым, когда он первый прямо заговорил со мной о свободе, сказал о целях чет и открыл такие тайны о свободе нашего народа, которые были для меня весьма важны и велики. Я числю свое существование с этого дня, потому что этот сын народа заставил меня понять, что человек рожден не для самого себя, но для своего народа, и что каждый народ, велик он или мал, должен быть свободен».[73]

Большинство молодых людей, собравшихся в доме Драсова, составляли ремесленники и торговцы, но был среди них и священник, поп Крыстьо, который учился теологии в Белграде, участвовал в первой Легии и держал с амвона решительные речи против Иллариона в присутствии последнего. Эти трое — Марин, Иван Драсов и поп Крыстьо — были в числе других выбраны в руководство новой организации, сформированной для подготовки населения Ловеча к вооруженному восстанию. Левский оставил их продолжать начатое дело и отправился через горы в Долину Роз, домой. Это было опасно. Здесь его слишком многие знали, а его светлые волосы и голубые глаза привлекали слишком большое внимание. Его прибытие явно не осталось незамеченным, потому что он почти сразу уехал в Калофер. Даже там он не чувствовал себя в безопасности, и его друг Иван Мрахолев устроил Васила на ночлег в местном монастыре у реки — на тот случай, если дома начнут внезапно обыскивать. Иван Мрахолев был возчиком и нанимал у монахинь сарай, где держал лошадей и телеги. Там Левский мог скрываться в то время, как монахини ни о чем не подозревали.

Следующей проблемой было снабдить Левского документом, с которым он мог бы путешествовать по империи, выдавая себя за ее мирного подданного. Друзья уговорили Ивана Фетваджиева, походившего на Левского чертами и цветом волос, отдать ему свой паспорт, после чего Левский и Мрахолев поехали в Казанлык на телеге с товаром. По дороге их остановила группа конных заптий, высланных на розыски Левского. Они прочли запись в паспорте, нашли, что документ в порядке, и разрешили путникам ехать дальше.

Из Казанлыка Левский отправился в Пловдив, посетил Найдена Герова и показал ему воззвание. Деятельность Левского не произвела благоприятного впечатления на Герова. Он не верил в то, что народ может сам добыть себе свободу, и считал, что следует отдавать все силы делам культуры и образования и ждать, пока Россия освободит болгар силой оружия или дипломатии. Последовал новый обмен письмами между Геровым и Христо Георгиевым, 30 мая 1869 года Геров сообщает: «Шесть или семь дней назад Дьякон уехал. Здесь, как и всюду, он показывал воззвание на болгарском языке для болгар и с печатью временного правительства, и другое на турецком языке, для турок, но от обоих у него с собой всего по одному экземпляру, так что он только показывал их, но никому ни одного не оставил. Я их видел. Турецкого прочесть не мог, но болгарское ничего не стоит; это пустое дело, и я опасаюсь, как бы иные простые души не были введены им в заблуждение и сбиты с пути, да еще и других не вовлекли бы в беду. У меня есть и другие опасения. Куда Дьякон ни явится, он всюду просит денег на расходы; будем надеяться, что он не обманывает людей для того только, чтобы выманить деньги».

Еще менее лестен отзыв Георгиева о Левском в письме, написанном в тот же день: «Дьякон — тот человек, что пишет Райнову фальшивые письма, чтобы тот мог препоручить себя хорошим шпионом; Дьякон того же поля ягода и оба они отца родного продадут за деньги».[74]

Переписка Герова с Георгиевым показывает, как углубилась пропасть между «старыми» и «молодыми» и как обострились их отношения с предыдущей осени, когда «молодые» отказались подписать телеграмму, посланную «старыми» Парижской конференции европейских держав. Телеграмма призывала к созданию автономной Болгарии, которой правила бы национальная ассамблея, избираемая в два этапа и ратифицированная султаном. Ее авторы всеми силами постарались подчеркнуть свое высокое положение в обществе и вытекающую отсюда полную непричастность к каким-либо бунтовщическим подстрекательствам, Этим они глубоко оскорбили хэшей, последовал открытый конфликт, и всякое сотрудничество между ними стало невозможно. Левский бесспорно принадлежал к «молодым», но это еще не означало, что все зажиточные люди для него были одним миром мазаны. Он хотел дать каждому человеку возможность участия в своем деле и прилагал большие усилия к тому, чтобы привлечь к делу революции людей, показавших свой патриотизм в делах просвещения и церковной борьбы. Мало того — он говорил с ними не как проситель, а как человек, удостаивающий их неоценимой привилегии.