Апостолы

Мы прошли под нею, и сразу стало чуть светлее. Это свет свечи отразился в идеально отшлифованном молочно-золотистом камне тонких резных колонн, поддерживавших своды огромного зала. Здесь на возвышениях лежали воины в старинных одеждах, и каждый из них держал тонкий длинный меч.

Варфоломей поднес свечу поближе к одному из воинов. Глаза его были открыты, и в них чернело по два зрачка.

— Вот это да! — прошептал Варфоломей. — Нет! Вы не понимаете! Вы просто не в состоянии понять, что происходит! — и он нервно поправил на носу маленькие круглые очки. — Смотрите, у них острые кончики ушей!

Я присмотрелся. Да, совсем, как у Гэ Хуна. Тут я случайно задел край халата одного из воинов, и ткань рассыпалась в прах, обнажив участок кожи руки. Точнее не совсем кожи. Она была серебристой и больше напоминала чешую. И пламя свечи заиграло на этой «коже», как на лезвиях мечей, тоже светлых и чистых и нетронутых временем.

Увидев это, Варфоломей пришел в неописуемый восторг и только восхищенно качал головой, не находя слов (это он-то!) для выражения оного восторга.

— Они мертвые, — спокойно сказал Марк.

— Мертвые!? — взвился Варфоломей. — С чего ты взял?

— Они холодны, как лед, — похоже, Марк единственный из нас решился к ним прикоснуться.

— Да, как Пьетрос пятнадцать минут назад. Ты, часом, не мертвый, Пьетрос? Как ты себя чувствуешь?

— Да, ничего.

— Вот именно! Ты посмотри им в глаза, Марк! У мертвых не бывает таких глаз. Да и вообще так в Китае не хоронят. Кстати, а как ты объяснишь то, что ткань на их одежде рассыпается при легком прикосновении, а тела свеженькие, как будто их хозяева только что прилегли здесь отдохнуть. От мертвецов бы давно остались высохшие мумии, если не скелеты.

— Ты хочешь сказать, что они могут вскочить в любую минуту, чтобы продолжить прогулку? — усмехнулся Марк. — Многовато на троих… Сколько их здесь?

— Восемьдесят один, — тихо проговорил я.

— Что? — почти одновременно переспросили Марк и Варфоломей и разом уставились на меня.

— Гэ Хун сказал, что их восемьдесят один.

— В глюке? — заинтересовался Варфоломей. — Ты все это уже видел?

— Если это был глюк… Нет, я видел только Гэ Хуна и гору с персиковыми деревьями, которые одновременно цвели и плодоносили.

— Так…

— Гэ Хун сказал, что это Пещерные Небеса.

— Так…

— И что его школа каких-то там письмен, кажется, трех государей…

— «Трех Августейших», — поправил Варфоломей.

— …поддерживает Господа и дарит ему восемьдесят одного бессмертного воина, которые воскреснут, как только он спустится сюда.

— Так…

— И он дал мне ключ. Вот этот, — и я отдал ключ Варфоломею.

Он долго внимательно рассматривал старинную работу.

— Есть старинная легенда про двух монахов буддистского и даосского, как они в тонком теле путешествовали из Сычуани в Янчжоу, то есть из Западного Китая в Восточный, чтобы полюбоваться там знаменитыми хризантемами, а потом сорвать цветок и принести его с собой. Когда буддийский монах вернулся в свое физическое тело, его ладонь оказалась пуста, а даос сжимал в руке хризантему… Никогда не мог в это поверить… до сего дня. Знаешь, когда ты потерял сознание, и мы не смогли привести тебя в чувство, мы нашли там наверху курильницу. Из нее шел какой-то дым. Мы ее сразу затушили. Дело в том, что даосы активно использовали галлюциногены в своих практиках. Удивительно, что мы тоже не вырубились.

— Наверное, ему нужен был я.

— Возможно… Хотя странно…

— Он даже не знал моего имени.

— Думаю, ему просто нужен был кто-то один, неважно кто. Ты оказался самым восприимчивым. Что он еще тебе сказал?

Я задумался.

— Знаешь, мне, наверное, нужно встретиться с Господом…

— Да, конечно, ты прав. Ты не обязан говорить то, что не предназначено для наших ушей.

Мы поднялись на поверхность. Уже совсем рассвело, и на улице было полно народа.

— Странно, — заметил Марк. — По моим расчетам сейчас должно быть часа четыре.

— Восемь утра, — возразил Варфоломей, взглянув на часы.

— Да, точно, — подтвердил я.

— Петр, — не унимался Марк, — когда ты очнулся, я посмотрел на часы. Было два часа ночи. Вы хотите сказать, что мы шесть часов бродили между мертвыми китайцами?

— Смотря по тому, как я хочу пить, может быть и шесть часов. Пойдемте, вон торговец гороховым напитком.

Варфоломей был абсолютно прав. Меня тоже мучила жажда. Этой самой зеленоватой гадостью торговали прямо на улице, и услужливый китаец налил нам по пиале. Гадость по вкусу очень отдаленно напоминала пиво. Мы закусили лепешками чуньбин и сразу пришли в себя.

Улицы уже запрудил сплошной велосипедный поток. По количеству велосипедов Пекин мог легко соперничать с весьма велофицированной Веной, и заткнул бы за пояс последнюю. К тому же обитатели европейской легкомысленной красавицы предпочитают возить велосипеды на крышах автомобилей на случай «пробки», а здесь для многих это единственный вид транспорта. Что, впрочем, совершенно не исключает «пробок», кои мы и имели несчастье наблюдать, когда приблизились к центру города.