Аппендикс

И все же его усердие увенчалось. Однажды в телевизоре я увидела Славика в белом костюме в облипку. С микрофоном в руке, он натянуто дергался на высокой сцене под крутящимися лампочками. Передачи готовила моя мать, и получалось, видимо, у нее неплохо, потому что вскоре Славик прославился и уехал в столицу. Это было не так далеко, как город товарища моего отца, но и его мы тоже больше никогда не видели. Хотя телевизор нам иногда попадался в гостях, обычно он стоял там выключенным. Еще до взлета Славиной карьеры мать поставила несколько фильмов с ним в главной роли. На съемочной площадке всего за несколько часов пролетала целая жизнь, и в ней Славик был, конечно, принцем, а мы с сестрой подвизались в разбойниках массовки. Принцесса пела еще хуже Славика, и однажды, когда у нее окончательно сел голос и она лишь бездарно разевала рот, спела за нее моя сестра. Это была лучшая ария принцессы, которую она не смогла повторить даже в тот день, когда Славик под тенью бутафорских пальм обнял ее за талию вне сценария музыкального фильма.

Впрочем, Славик мне очень нравился, и я даже преподнесла ему свое рукоделие – гигантского раскрашенного карандашами крокодила из бумаги, умеющего открывать рот и высовывать язык.

Все это с яркостью спрятанного флага промелькнуло в моем сознании, которое пружинило, томясь перед героическим прыжком. Здесь, под потолком с черными трещинами, настоящее мне казалось куда менее значительным, и я задумалась о чем-то, что простиралось еще выше, как вдруг из-за вида голенького Гоби Иванова и осознания того, что ребенок должен страдать из-за моего временного неумения шить и жадности тетки, меня охватила досада. Развернув флаг и в спешке установив его на шкафу, я спрыгнула вниз на свой диванчик, не дождавшись королевского приказа. По достижении долгожданной Земли нужно было поскорей восстановить на ней справедливость. Все-таки один брат не мог быть таким замухрышкой, когда другой выглядел просто пижоном, словно настоящие битлы.

Побежденные и непобедимые

О тебе мечтаю Италия мать моих мыслей

Гийом Аполлинер

«Ну пойдем поищем ему подарочек», – канючила Лавиния, вертя своими чернущими блюдцами. Зрачки почти совсем вытеснили радужку, будто она нанюхалась пороху. Может, и правда уже летела куда-то на наркоскорости, либо сама довела себя фантазиями до такого заебашенного придыхания. Слава великому богу Обатала, она хотя бы не знала, что должно было произойти в девять вечера!

Все собранные бобы были сданы, разумеется, на руки Марио. У Геракла, кстати, Вал надыбал всего лишь тридцать пять тысяч. Видно, этот нищеброд очистил тайник и перепрятал богатство по другим, так и не удосужившись завести себе банковский счет. «Я объявил войну государству и системе», – когда-то кичливо выкрикивал он.

Проходя через темную гостиную на кухню, где мы с Офелией выпили по чашечке кофе, я бросила взгляд под картину: ура-ура, странно, конечно, но там не было видно никаких следов.

А в моей башенке, на столе под Алисой, которую мы с Валом читали вслух, лежала пачка и записка, благодаря которой я узнала об одном великом человеке: «Я тебе все объясню. Я не то, что ты думаешь. Я даже не Мариус Якоб». А зачем вообще я дала ему ключи? – наконец сообразила я. Ведь мой замок и шпилькой, рентгеновским снимком открыть можно!

Чиччо устроил внеочередной вечер. «Гвоздь сезона, спешите!» – разослал он как минимум тысячу эсэмэсок. И на этот раз народ поломился. Тех, кому было интересно узнать горячие новости о давней гибели Пьера Паоло Пазолини, было гораздо больше, чем мест в одном из подвальчиков Гарбателлы, и он устроил повтор на следующий день, а восемьсот евриков добавились в общую казну.

Даже старичок-латинист принес в выжженном с одной стороны солнцем конверте тысячу. Вал стыдливо подложил еще триста и наконец решился. Обмотанный шарфом, за пятнадцать минут до закрытия банка на обед он заглянул туда. Темные очки сияли на нем, как на каком-нибудь Де Ниро. Марио спокойно проходился по именам клиентов инвестиций. На каждого у него была заведена папка. В компьютере, но и так, по-настоящему. Методичность не мешала ему осязать и обонять мир: у каждой папки была своя родинка, своя выщербинка, свой неповторимый запах, и Марио различал их, как овцематка своих ягнят. «Не сегодня завтра из гостиницы напротив придут с вложениями. Обычно это случается по понедельникам, средам или четвергам перед обедом. Денег будет навалом, и их понесут в сейф», – предупредил он в вечер нашего визита.