Апрельский туман

В них пишется о свободе духа и воли, о близком счастье (только руку протяни — и завтра будет твоим!) — и читатели утешают себя мыслью, что в любой момент они точно так же смогут все бросить, сесть в старый, разбитый автомобиль — само воплощение независимости и свободного полета! — и понестись на потрепанных крыльях сорокалетнего счастья навстречу мечте. Но это ложь. И книжки рассчитаны на такое воздействие. И я раньше тоже так себя утешала. Например, вот такие, наполненные глубоким философским смыслом фразы: «Душа Мира питается счастьем человеческим. Счастьем, но также и горем, завистью, ревностью. У человека одна-единственная обязанность: пройти до конца Своей Стезей. В ней — все. И помни, что когда ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось». Бред для овец. Но людям нравится читать такие вещи. Книги, фонтанирующие дешевыми претенциозными афоризмами, высосанными из пальца истинами.

Либо истины не высосаны из пальца. Они — самая настоящая и неприпудренная правда, изобличающая весь ужас сложившейся ситуации. Только мне непонятны в данном случае две вещи. Во-первых, зачем эти авторы пишут такие книги, если думающий человек и без них отлично видит, что все плохо, бессмысленно и безысходно, и в этом смысле их труд исключительно вредителен. А они еще раз напомнили о том, что жизнь такая, расковыряли еле затянувшуюся рану и еще сверху солью посыпали, — за это их не стоит гладить по голове. Отлично, а где спасительный бальзам и утешение словом?! Где выход? — Пить водку ведрами и обсасывать снова и снова одни и те же вопросы, топить тоску, горевать и сокрушаться по поводу того, как все паршиво и quo vadis? Или кто виноват? Или что делать? А потом пойти и патетически повеситься?!

Во-вторых. Предположим лучшее и маловероятное: они хотели, чтобы пропащая, безвозвратно погрузившаяся в болото загнивающей цивилизации часть человечества, прочитав их книгу, наконец раскрыла глаза, чакры, сердца и прочие жизненно важные органы, осознала, что все плохо, но не все еще потеряно, и встала на путь праведный, которого они, кстати, в своих гениальных книгах не указывают.

Однако все дело в том, что эта самая часть пропащего человечества, чьему гипотетическому исправлению и просвещению посвящалась, мы верим, эта книга, как существовала «ротожопами», так и продолжала ими оставаться после, возможно, внимательного, даже с пониманием, прочтения светоносной книги. Разве что стала усиленнее, ожесточеннее впиваться в ящик после работы — чтобы заглушить так неприятно начавшую копошиться где-то на задворках сознания мысль. А еще более популярный вариант — те, кто вообще ничего не понял. Понял только, что читать этого автора модно и престижно, — вот и прочитал, и пошел дальше рыскать, где что помоднее и попрестижнее, чтоб не отставать от рулящих миром сим.

А в наше с тобой море просто еще одно ведро помоев вылили. Но не прочитать мы не могли, потому что чтение — это та же наркомания.

Каждое происшествие, каждая мысль, каждое слово вызывает к жизни не твое собственное отношение, а чужую, книжную реакцию. И личность растворяется в потоке имен и событий, незнакомых и чужих, но полностью вытеснивших тебя. Прежде чем мы смогли убедиться на собственном опыте, посредством собственных наблюдений в том, что жизнь не так проста и безоблачна, как это может показаться на первый взгляд, гениальные писатели, эти величайшие знатоки человеческой психологии, с самодовольством носителей высшей истины и благодетелей человечества подносили нам на блюдечке с голубой каемочкой всю «правду жизни».

Мне хотелось восхищаться людьми, кому-то подражать, иметь перед внутренним взором идеал, кумира, «сверхчеловека», ориентир, маяк, к которому можно было бы бесконечно приближаться, зная, что он все-таки недостижим, глядя на который хотелось бы совершенствоваться, обрести в этом совершенствовании смысл и цель своей жизни. Но оказалось, что человек, как бы велик и гениален он ни был, остается всего лишь человеком со всеми его слабостями и «мелкими грешками», которые так любили разоблачать писатели в своих толстенных фолиантах!

Черт! Они не дали прочувствовать мне ни одного переживания — я сразу вспоминала, что это уже было, и было это до омерзения, до тошноты банально и нелепо, смешно и примитивно. Положительных персонажей — тех, на кого хотелось бы ориентироваться в своих поступках и мыслях, — в мировой литературе можно по пальцам пересчитать. Некоторые писатели пытались изобразить нечто подобное, но когда удерживаешь в голове столько больных, порочных, тщательно скрывающих свое нравственное убожество людей, уже никогда не поверишь в то, что могут существовать «нормальные люди». Все они — мерзкие лицемеры, и, читая про их дутые добродетели, почему-то с отвратительной самому себе похабной улыбкой представляешь, чем они занимаются, когда их никто не видит. А о чем они думают или мечтают — упаси Бог знать или догадываться об этом, — столько там гадости.