Арабская империя

После возникновения ислама сформировалась теория, по которой халифом мог стать самый способный член племени курайш и мусульманской общины. Если народ просили присягнуть пятилетнему ребенку, понятно, что концепция наиболее достойного гражданина страдала. Более того, в начале исламского периода халиф избирался правоверными для руководства мирскими делами мусульманской общины. Это была, скорее ответственность, чем привилегия. Тот факт, что Харун назвал наследником своего малолетнего сына, больше напоминал о том полумистическом духе, который окружал восточную монархию, чем о простом прозаическом управителе раннего мусульманского государства. В Хорасане Амину присягнули лишь после неоднократной раздачи денежных подарков армии.

* * *

Вспомним, что в 788 г. некий Идрис[119] ибн Абдаллах, потомок Али ибн Аби Талиба, бежал из Мекки и достиг Магриба, где встал во главе независимого государства и основал новую столицу Фез. Аббасидским халифам, чьи интересы были связаны в основном с востоком, направить из Багдада экспедиционный корпус в Магриб было не по силам. Но мириться с дальнейшим существованием независимого мусульманского государства под властью Алидов означало оказаться в опасности. Усилившись, оно могло бы завоевать Ифрикию и Египет и побудить к восстаниям многих шиитов Аравии и Персии. Покорить берберов было невозможно, но избавиться от Идриса — это был вполне осуществимый политический ход.

С этой целью в Магриб был отправлен некий Шамах, вольноотпущенник покойного халифа Махди. Там он выдал себя за врача и добился расположения Идриса. Завоевав доверие своей будущей жертвы, он стал рекомендовать имаму лекарства от недомоганий и постоянно сопровождал его в инспекционных поездках по всем его владениям. Однажды вечером в 792 г. Идрис послал за доктором и пожаловался на зубную боль. Шамах дал ему зубной пасты, смешанной со смертельным ядом, и велел употребить ее на рассвете следующего дня. Затем, покинув своего покровителя, он оседал быстроногую кобылу, которую держал готовой именно для такого случая, и всю ночь скакал галопом на восток.

На заре несчастный Идрис наложил пасту на зубы, время от времени повторяя эту процедуру в надежде получить облегчение от зубной боли. Через несколько часов он почувствовал себя плохо и умер еще до полудня. Смерть имама и внезапное исчезновение врача вызвали подозрения, и конный отряд пустился в погоню. Однако Шамах, хотя воины Идриса чуть не нагнали его в бешеной скачке, прибыл в Кайраван целым и невредимым. В итоге он получил от Ха-руна ар-Рашида награду, а также должность главы департамента почты и разведки в Египте.

Идрис умер бездетным, но Кеза, одна из его берберских наложниц, ждала ребенка. Через два месяца она родила сына, которого в честь отца назвали Идрисом. Он был окружен нежной заботой и почитанием, хотя растили его простые берберские кочевники, верившие, что на нем почило благословение, или барака, передаваемое от отца к сыну в роду мученика Али ибн Аби Талиба и его жены Фатимы. В возрасте одиннадцати лет Идрис II был торжественно признан наследником монаршей власти своего отца.

* * *

В 796 г. произошло восстание в Дамаске. Халиф послал Джафара, сына Яхьи Бармакида, восстановить там порядок, и тот, по-видимому, выполнил эту задачу с обычной деловитостью. Теперь семейство Бармакидов составляло едва ли не самую влиятельную властную группировку. Яхья ибн Халид ибн Бармак по-прежнему был верховным министром, а его сыновья либо управляли провинциями, либо, подобно Джафару в Дамаске, направлялись Харуном ар-Рашидом в любую часть империи, где возникал кризис. Теперь уже халифату служило третье поколение рода Бармак:

• Халид ибн Бармак, помогавший Абу Муслиму во время революции;

• Яхья, наставник и секретарь молодого Харуна;

• Джафар, Фадл, Муса.

Табари рассказывает о возвращении Джафара после выполнения своего поручения в Дамаске. «Он получил аудиенцию у Харуна ар-Рашида, — пишет он, — и, войдя в комнату, пал ниц и поцеловал его руки и ноги. Затем, встав перед ним, он воздал хвалу Богу, который позволил ему снова лицезреть своего господина и милостиво дал поцеловать его руки, и наградил его благословением снова быть рядом со своим господином. „Если бы расставание с тобой продлилось еще дольше, о Повелитель правоверных, — сказал он, — я бы, наверное, заболел от желания быть рядом с тобой и от боли, причиняемой мне разлукой“» — и так далее на протяжении двух страниц, исписанных убористым почерком.

Вспоминая о том, как дружески сам Пророк общался со своими сторонниками и как Муавия передвигался без охраны в толпе народа и выслушивал критические замечания по поводу своей политики, мы с изумлением отмечаем невообразимые перемены в арабском обществе, произошедшие под влиянием персидских монархических традиций.