Арабская империя

Марван стремительно, что всегда отличало его военные операции, выступил из Харрана. Захватив по пути Киннасрин и Хомс, он ускоренным маршем двинулся на столицу. В Айн ал-Джурре, между Баальбеком и Дамаском, путь ему преградила армия халифа. Войско Марвана было значительно меньше халифского, но под его командованием находилась профессиональная армия, давно приученная к войнам и победам над византийцами и хазарами, к тому же возглавляемая выдающимся военачальником. Марван атаковал армию Ибрахима в лоб, одновременно тайно отослав отряд, который должен был зайти противнику в тыл. Битва на передовом краю продолжалась почти день, но как только началась атака с фланга, армия Ибрахима распалась, понеся большие потери от ветеранов Марвана. Ибрахим бежал из Дамаска, но перед этим приказал казнить в тюрьме Хакама и Османа, двух малолетних сыновей Валида II. Предлогом для восстания Марвана послужила защита прав этих двух мальчиков, которые теперь были мертвы. Понятно, что халифом Дамаска был провозглашен сам Марван с титулом Мервана II. Это произошло 23 ноября 744 г.

Всего два года назад, при Хишаме, казалось, что династия Омейядов находится в полной безопасности, но за эти два года с 743 по 745 г. клан бану Омейя потерял почти все. Видя сначала вечно пьяного и распутного Валида II, а затем гражданские войны между разными членами клана, народ империи навеки утратил доверие к этой семье. Марван был прекрасным воином, опытным командиром и человеком аскетического образа жизни. Если бы он унаследовал халифат сразу после Хишама, все могло бы кончиться хорошо. Но в 745 г. уже было слишком поздно.

Прежде чем перейти к описанию предсмертной агонии бану Омейя, стоит вкратце обрисовать разнообразные и жестокие междоусобицы, раздиравшие живую плоть Арабской империи.

Во-первых, наиболее важным в этот момент был конфликт между северным и южным ответвлениями арабского народа, Аднан и Кахтан, или, как мы уже называли их, Кайс и Йемен. Может даже показаться, что главными подстрекателями в этой борьбе выступали сами халифы, поскольку, имея самых разнообразных жен, они порой женились на кейситках, а порой предпочитали йемениток. Возможно, в обстановке распрей между соперничающими женами молодые Омейяды вырастали, нося в сердце отвращение к своим единокровным братьям, рожденным какой-нибудь ненавистной соперницей из племени Кайс или Йемен. Во всяком случае, достаточно сказать, что последние омейядские халифы часто питали острую ненависть к собственным родственникам в зависимости от того, с какой из двух партий те ладили или враждовали. Возможно, с нашей точки зрения, вражда между Голубыми и Зелеными в Византийской империи была такой же бессмысленной, хотя и не столь разрушительной для государства. Почти так же трудна для нашего понимания распря между гвельфами и гибеллинами из европейской истории.

Но не только раздор между йеменитами и кейситами грозил уничтожить империю. Произошел также раскол, разделивший восточную и западную половины, иракцев и сирийцев, или, быть может, бывшую персидскую и бывшую византийскую территории. Это была куда более реальная несовместимость, чем между арабами племени Кайс и Йемен, поскольку это была та самая граница между востоком и западом, которая не стерлась и сегодня. Сто лет назад, до арабского завоевания, Византийская империя была христианской, а Персидская — зороастрийской, и различие между этими двумя религиями породило две непохожие культуры. Арабы навязали себя обеим в качестве правящего класса, но их готовность брать в жены женщин из покоренных народов означала, что через четыре поколения в Сирии и Палестине «арабы» были наполовину византийцами, в то время как в Ираке и на востоке — наполовину персами.

Третий источник разногласий лежал в области религии, а формой, в которую облекся конфликт, стал прежде всего спор о наследовании халифской власти. Здесь существовали четыре группировки. С одной стороны, имелись сторонники бану Омейя, в основном правоверные мусульмане, или сунниты. Против них выступали шииты, или партия, заявлявшая, что законное наследование ограничивается потомками Али ибн Аби Талиба. Хотя секта шиитов возникла из-за спора о наследовании, под влиянием отсутствия успеха она уже начала превращаться скорее в экзальтированный полумистический религиозный культ, чем в практическое политическое движение.

Вдобавок к тем, кто поддерживал притязания бану Омейя или рода Али, на сцене недавно появились сторонники потомков Аббаса. Более искусные и «современные» в своей методологии, чем шииты, они построили разветвленную подпольную организацию, которая покрыла восточную половину империи тайными ячейками. И действительно, эта организация была столь засекреченной и так строго управлялась, что многие ее члены даже не подозревали о ее целях, полагая, что стараются ради семьи Али. Наконец, хариджиты, стоявшие на чисто религиозных позициях, заявляли о своем отвращении к порокам и амбициям правителей.