Арабская поэзия средних веков

Сень длинных копий над тобою вместо крова,
Спина коня — твой дом, не знаешь ты другого.

Не плащ со складками — кольчуга твой наряд,

Ты воин истинный от головы до пят.

Как будто с малых лет ты вскормлен был войною,

И бедствия ее витают над тобою.

Как велико твое терпение в боях

И жажда гибели в неведомых краях!

И если каждый год несет походов бремя,

То ты Священную войну ведешь все время.

А возвратился ты, победой осенен,—

Как будто дух был нашей плоти возвращен.

Меч, опоясанный мечом, мы созерцали,—

Сталь, озаренную сверканьем грозной стали.

«Войска — словно море…»

Войска — словно море: поверхность покрыта волнами,
В пучине мечи и кинжалы сверкают, как пламя.

Не двигаясь с места, все море приходит в движенье,

У самого края уже закипает сраженье.

И витязи кубок кровавый пускают по кругу,

Вручают тот кубок на поле сраженья друг другу.

Наполнен он влагой, добытой при помощи стали:

Меч белый и черные копья ее добывали.

И слышится воинам песня средь грохота боя,

Звон стали ей вторит, а песня поется судьбою.

«Меч смерти полководец взял с собою…»

Меч смерти полководец взял с собою.
Он сам как меч, и он стремится к бою,

Стремится на свидание с врагом.

Речей любовных на свиданье том

Не произносят — там другие речи,

И хочет враг уйти от этой встречи.

Но вот с ним меч вступает в разговор,

И враг смущен: слова разят в упор.

В смятенье враг: здесь гибель в каждом слове.

Сверкает меч, он жаждет вражьей крови,

Он песнь свою поет, врезаясь в плоть,

Всесилен он, его не побороть.

Так всех врагов, что дерзостно восстали,

Смиряет блеск его разящей стали.

О, сколько бед готовили они!

Но поднят меч — и сочтены их дни.

«Был ненавистен — стал любим…»

Был ненавистен — стал любим: так сердце повелело.
Подобны мы одной душе, вселившейся в два тела.

А кто поссорить хочет нас, не оберется сраму:

Он словно тот, кто в гору лез, а угораздил в яму.

Недаром каждому из нас теперь он ненавистен:

Никто вовеки двух мечей в одни ножны не втиснет.

Ну, что ему до наших дел? Мы разберемся сами.

Пусть держится особняком, как нос между глазами.

«Я думал о тебе…»

Я думал о тебе: ты море иль луна?
И мысль моя была сомненьями полна.

Я «море» говорю, но там отлив бывает,

А море щедрости твоей не убывает.

Я говорю «луна» — а ей ущербной быть,

И потому с луной нельзя тебя сравнить.

«О смерти кто напомнил мне?..»