Арабские скакуны

— Наверное, это не так уж и плохо, — канадец сосредоточенно копался в трубке железным щупиком, потом затягивался, трубка скрипела и ворчала. — С вами всё время будут опытные люди. Им, конечно, придется заплатить, но ведь за вами стоят большие деньги. Вернее — скоро встанут.

— Но в том-то и штука, что их интересуют только деньги, они их получат, а потом избавятся от меня, как избавляются от всех неугодных, но уже без инсценировки, как вашем случае, а по-настоящему.

Канадец отложил трубку, допил свой коктейль.

— С последним можно поспорить, — сказал он. — У них не будет мотива. Даже если они заберут себе все и оставят вам хотя бы процентов семь-восемь, то все равно у вас денег хватит до конца дней. Ещё внукам оставите!

— У меня нет внуков, и вряд ли они у меня будут. У меня был единственный сын, его убили, и мой род пресечется на мне. Я не понимаю пружин игры, в которую меня втянули, но сделаю всё, чтобы меня не смогли использовать! Кстати, почему вы-то в курсе всего происходящего? Еще о процентах рассуждаете!? А?

Канадец достал из бархатного футляра свежую трубку, куснул мундштук.

— Я бы мог ответить, что всего лишь смотрю телевизор, читаю газеты и делаю выводы, — сказал он. — О вас, как об отце человека с загадочной судьбой, то ли святого, то ли международного авантюриста, сообщали по ящику, о вас писали в газетах. Не знали? Во всех вчерашних. Писали не только о вас, но и — будем объективны — о других претендентах. Но это было бы только частью правды, вы ведь ждете от меня чего-то большего…

— Жду, — согласился я, тоже допивая коктейль. — Мне важно знать…

— Вы никому не нужны, — канадец говорил ровным, бесстрастным тоном, смотрел мне в середину лба, но руки его нервно теребили коробочку с табаком. — Практически безработный, практически нищий — все ваше состояние сводится к маленькой квартирке в блочном доме, — практически инвалид, практически недее-способный — ведь комиссия, решавшая вопрос о вашей вменяемости, признала вас нормальным только потому, что в специальном отделении для таких, как вы, травматиков, у кого, простите, отбили разум, не было свободных мест. У вас нет близких родственников, нет никого, кто еще мог бы рассматриваться как ваш сын или дочь. Только убитый святой авантюрист, создатель путаного, эклектичного учения, биржевой игрок, спекулянт интернетовскими доменами, циничный инвестор, торговец сомнительными медицинскими препаратами, которые не сегодня завтра включат в число сильнодействующих или наркосодержащих, изобретатель хитрых компьютерных программ. И вы лучше всех прочих подходите на роль отца, неважно при этом — вы ли действительно отец или кто-то другой. С вами проще. Поддерживать ваше отцовство прагматичнее даже при том условии, что имеются преположения о выкидыше…

— Постойте, постойте! О каком выкидыше?

— У матери этого странного человека был выкидыш. Она ехала из Советского Союза, была беременной, но ребенка потеряла…

— Этого не может быть! — возмутился я.

— Хорошо, хорошо, — канадцу явно не хотелось спорить. — Хорошо, но есть некоторая вероятность, что вы, раз вам нечего терять, можете заартачиться, затребовать чего-то большего. Но ею можно пренебречь, компетентные люди считают ее бесконечно малой. Итак, определенные круги поддерживают вас в суде, при официальном определении отцовства, снабжают вас всем необходимым, при случае применяют и, так сказать, сомнительные средства, фальсифицируют, подкупают, устраняют и так далее, но это издержки. Вы получаете деньги убитого и право распоряжаться всей его собственностью, а потом вам предлагают поделиться. Это справедливо?

— А? — переспросил я: алкоголь сделал свое дело, у меня начала кружиться голова и вновь начало поташнивать. — Что вы говорите?

Канадец отшвырнул коробочку с табаком.

— Это справедливо, я спрашиваю!?

— Да, делиться всегда справедливо. Этому меня учила бабушка. Но при чем здесь вы, вам-то что за выгода?

— Я собираюсь, используя близость к определенным кругам, получить крошки и с этого стола. Не за просто так, за участие, за содействие, за помощь. И я такой не один, многие будут помогать, способствовать, содействовать. В известном смысле, среди нас, собирающихся вас опекать, наблюдается конкуренция. У нас у всех есть мотив. И победит наиболее целеустремленный!

Откуда это все было ему известно? Откуда он знал про решение комиссии? Да там все были купленные, старые пердуны-психиатры, которые просто боялись отменить старый диагноз, боялись подвергнуть сомнению профессионализм работы своих коллег. Им так было удобно — этот травматик, этот шизофреник, этот… Так они работали всегда, так они сработали и со мной.

— Вы думаете — у вас есть шансы?

— Иначе бы я не сидел тут с вами, — канадец потянулся за коробочкой с табаком. — У меня есть дела поважнее!

— Это какие же, позвольте спросить? — произнес кто-то за моей спиной, кто-то только что вошедший в комнату отдыха и вновь плотно затворивший за собой дверь. — Может быть, отдать мне должок?