Арабские звезды сияют ярче

– Пистолет. Пузырьки стеклянные… небольшие… в коробочке. Да я не рассматривала, что там у него, раз человек прячет, значит, никто не должен туда лезть. А мне работа нужна… была. Не хватало, чтобы Михаил Спиридонович выгнал меня из-за тайника.

Вениамин привез ее в один из городских районов и в квартал настолько старый, что его впору снести со всем скарбом проживающих здесь. Алина поблагодарила, поинтересовалась, как он доберется, если город знает неважно (кто бы мог подумать, что она еще и вежливая).

– А я навигатор включу в телефоне.

– Боюсь, и с навигатором отсюда трудно выехать. Ладно, пока.

– Стой! Номер телефона давай.

– На свидание приглашаешь?

Кажется, она согласна на свидание, вон как пуговицы засверкали, но Вениамин остудил ее строгим тоном:

– Ага, на свидание. Завтра заеду и повезу к Терехову. С ножом!

Записав номер, он сел в машину, а она постояла, наблюдая, как он разворачивается в этом неудобном квартале, окруженном старыми постройками. На свидание ее однажды приглашал однокурсник – страшненький, тощенький, шейка, как у цыпленка. Этот тоже не ах какой, но хоть брутальный, однако не пригласил… и не пригласит, потому что Алина его укусила. Вздохнув, она поднялась по внешней лестнице, прошла по длинному коридору тоже с внешней стороны стены дома к своей квартире, открыв своим ключом, крикнула:

– Ба! Я пришла. Что у нас поесть?

Часть шестая

Неполный список

Фуджейра летом разве что не закипает, но туристов не страшит жара, поваляться на комфортном пляже и насладиться местным колоритом спешат со всего мира. И ни облачка! Небо чистое от горизонта до горизонта, солнце яркое и жаркое, словно максимально приблизилось к земле, и отсвечивает от любого предмета, будь то стена, дорога, витрина.

Маша не выходила за пределы поместья, много времени проводила с Лаймой, которая, в сущности, не производила впечатления психически нездоровой, просто у нее нет интереса к жизни, ничего не нужно – пассивность постоянное состояние. Полина уехала в Бахрейн к мальчикам, за ней приезжал муж, Маша в это время старалась не то что не показываться, фигурально выражаясь, не дышала. Кто она здесь? Как ни назови, а в остатке – приживалка, нахлебница. Полина звонила каждый день, потрепаться и ей охота на родном языке, но без нее здесь одиноко, а сказать ей об этом – только расстроить.

Одно единственное окно в мир уносило Машу туда, где снега, морозы, пахнет хвоей, где с ветки на ветку скачут шустрые белки и прыгают интеллигентные синички, которые взяв семечко в клювик, освобождают кормушку для других птичек. Эх, люди, учитесь… Пожалуй, Маша напишет об этом статью.

Наконец вернулась Полина, наговориться не могли целый день, в результате последовал прогресс – Лайма обиделась, ведь Маша не заходила к ней до самого вечера. Бедняжка оттолкнула руку, когда Маша протянула к ее рту хрустящий шарик из нута – фалафель, с трудом удалось уговорить съесть. А кусок лепешки манакиш Лайма забрала и, отвернувшись от подруги, стала рвать ее зубами. Но это ведь реакция! Ей уже не все равно, что творится вокруг!

– Да, новость хорошая, – согласилась Полина, но довольно сдержанно в отличие от Маши.

Они снова ужинали на крыше под звездным небом, собственно, успели давно поужинать и чаю выпить со сладостями, в данный момент просто отдыхали. Однако что-то изменилось в Полине, она более задумчивая, несколько отстраненная, и Маша поинтересовалась:

– Ты вернулась другой, я тебя такой не знаю.

– Я не другая, Машенька. Когда уезжаю от моих мальчиков, мне всегда грустно. И еще мне грустно… потому что мы скоро расстанемся.

Новость Машу напрягла – что значит, расстанутся, какое место и где Полина определила ей? Она разволновалась, так как человек, проживший много лет в условиях плохих и очень плохих, не ждет манны небесной.

– Что ты имеешь в виду? Мне предстоит уехать? Куда?

– Ты хотела вернуться в Россию? – бросила встречный вопрос Полина.

– Да… – замерла Маша, перестав дышать. – И хочу…

– Ну, вот, через месяц мы летим в Россию.

– Мы? И ты тоже?

– Ашраф летит по делу, а я с ним, хочу посмотреть на родной город. Но ты хорошо подумай, за эти годы многое изменилось, сможешь ли приспособиться к новым условиям, а для тебя они новые, сможешь ли зарабатывать? Я тебя не гоню, оставайся здесь.

У Маши перехватило горло от нахлынувших чувств, мечта, парящая где-то на уровне звезд над головой – недосягаемая ни при каких обстоятельствах… она вот, осталось отсчитать дни и сесть в самолет.

– Неужели это возможно? – едва вымолвила она.

– Вижу, ты так сильно хочешь домой, что не собираешься задумываться о трудностях в России. Но ведь дома у тебя нет, на улице там не заночуешь, особенно зимой. Ты же помнишь, какая зима в России?

– Там папа… я надеюсь, он жив.

– Твой отец жив, но практически бомж, живет в крошечной каморке, которую ему выделили на работе и дали дополнительную ставку сторожа, чтобы он жил там на законных основаниях. Твоя мачеха выгнала его, оставив ни с чем.