Арбалетчики в Карфагене

Перовые свёрла были известны и без меня уже не одно столетие, но после моей незначительной подсказки грек «изобрёл» спиральное сверло-бурав, появившееся только в Средневековье. А вот античные напильники оказались почти в таком же разнообразном ассортименте, как и современные, отличаясь от последних только однорядной насечкой рабочей части. Современную — двухрядную крест-накрест — мне пришлось «изобретать» самому, но когда сицилиец понял саму суть идеи, с её воплощением в жизнь он прекрасно справился и сам. Чтобы не вызывать у старика совсем уж резкий культурошок, я решил пока повременить с «изобретением» суппорта к токарному станку и предназначенных для использования в нём токарных резцов современного типа — пусть привыкает к прогрессу постепенно. А то нежная у этих античных греков психика, ранимая. Он и так-то едва дар речи не потерял, когда я сам встал к верстаку, чтобы опробовать его в работе. Господин, работающий собственными руками, когда у него рабы есть, — не укладывается такое в античной греческой голове. На первых порах не буду пока уж чересчур его нервировать, как-нибудь обойдёмся.

Ошалелая реакция Диокла на мой «подход к снаряду» невольно навела меня и на несколько более отвлечённые мысли. Что делает технаря технарём? Знания — это само собой, но ведь и сам выбор будущего образования не в последнюю очередь определяется интересом. А интерес воспитывается с детства. Технарём по интересам становится лишь тот, кто ещё мелким пацаном любил мастерить для себя всякую всячину и был в ладах с молотком, зубилом, ножовкой и напильником. Социум, из которого мы родом, дармовым рабским трудом не избалован, и то, чего по тем или иным причинам нельзя было купить готового, нередко делалось самостоятельно, собственными руками. Сколько одних только самопалов я себе в детстве переделал! И каких! Когда делал новый — из-за моего старого, бывало, и драки между пацанами во дворе случались. Вот так и вырабатывается с детства соответствующий склад ума, который в дальнейшем отшлифовывается приобретением соответствующих знаний. Но так было у нас, в нашем современном социуме. А здесь, в античном мире — какими вырастут мои дети? Правильно, скорее всего, детьми простого античного рабовладельца, привыкшими к этой ситуации с рождения и считающими её нормальной и естественной. Крепкими, здоровыми, смышлёными — но людьми этого мира, которым «невместно» делать то, что «у всех нормальных людей» делают рабы. И добром это не кончится…

Дело ведь даже не в одном только Риме, за которым будущее на ближайшие несколько столетий. Мне это известно, а предупреждённый — вооружён. Эту проблему я для своих потомков решу, а чего не решу сам — намечу рецепт удачного решения для них. Переселиться и перенести дела в какой-нибудь из союзных Риму городов с получением соответствующего дружественного римлянам гражданства — это-то я и сам со временем успею. Вот римское гражданство — это сложнее. Это я сам могу и не успеть, и это тогда придётся навёрстывать моим детям и внукам. И не просто ведь навёрстывать, а ещё же и сохранить при этом максимум моих попаданческих преимуществ перед аборигенами. О необходимом минимуме знаний для них я, конечно, позабочусь, но ключевым фактором будет современный склад ума. Вот его-то я и должен буду обеспечить для своих потомков в этом мире. Если я сумею привить им его, и если они его сохранят — переживут не только Карфаген, но и Рим.

А город — знай, живёт себе своей обычной жизнью, даже не подозревая, какую судьбу уготовила ему история. Все добрых полмиллиона его жителей — как полноправных граждан, так и метеков — суетятся как муравьи по своим страшно важным для них делам, на которых для них свет сошёлся клином. Олигархи здешние — по-крупному, как им это представляется, мелюзга — по мелочи, но все, кроме совсем уж мелкой детворы, озабочены сиюминутным зарабатыванием денег. Как и я, впрочем, будем уж справедливы.

Только я-то ведь, в отличие от подавляющего большинства из них, знаю и всю бесполезность их усилий — не «здесь и сейчас», конечно, а в долгосрочном плане. Не то чтобы они совсем уж не догадывались — все видели на невольничьем рынке обращённых римлянами в рабство македонян, фракийцев и сиракузцев, все понимают и то, что очередь в принципе может когда-нибудь дойти и до Карфагена. Но олигархи надеются откупиться, а мелюзга — что милостью богов всё как-нибудь обойдётся. И только мы, горстка из шести попаданцев, знаем абсолютно точно, что хрен они тут угадали. Теперь вот ещё и Велия — седьмая по счёту…

— Макс, ты охренел! — визжит Юлька. — То, что ты женился на дикарке — хрен с тобой, что собираешься с ней детей плодить — твоё дело, но на хрена ты ей рассказал? Ты врождённый потомственный идиот или только в детстве с дуба рухнул?! Ты бы ещё про коллайдер и про компьютерные игры её просветил!

— Это позже, — «успокоил» я её. — Когда будет готова.

— Ну, знаешь! У меня просто нет слов!

— А вот это — зря. Надо было подготовиться.