Арбалетчики в Карфагене

Удобства, конечно, и у нас тут не современные, но уж водопровод-то имеется. От акведука вода поступает прежде всего, конечно, в Мегару, а уже оттуда — и в Старый город. В нём она разливается по сети подземных цистерн, дополнительно наполняемых и дождевой водой в зимний период. Пока не было акведука — только от этих зимних дождей и наполнялись. Впрочем, тогда и сам город поменьше был, и народу в нём было меньше в разы, так что и кислороду хватало, и дождевой воды из цистерн.

На верхние этажи инсул приходится подавать воду цепным насосом-черпаком, изобретённым александрийскими греками. Если есть лишние деньги — заплатишь, и рабы домовладельца накачают, нет или жаба давит — качай сам. На первом этаже хватает напора и от цистерн, поэтому первый этаж — самый элитный и дорогой. Пить эту воду из цистерн без предварительного кипячения не рекомендуется никому — это же Африка, а кишечной палочке глубоко наплевать, солидный ли ты жилец с первого этажа или шантрапа с самого верхнего, но помыться ею можно вполне. Или ещё какие-то дела справить, для которых в менее благоустроенных жилищах «удобства на улице». Водопровод и канализация — это же великое дело.

Квартал, состоящий из нескольких пристроенных друг к дружке инсул, имеет свой внутренний дворик с небольшим садом, фонтанчиком и общественной купальней, и только на первых этажах есть купальни в самих домах — для обитателей этажа. Вот как раз в таких квартирах, аренда которых обходится в шекель в день, и обитают наши, и Юлька страшно недовольна тем, что купальня бывает иногда занята соседями и ей приходится ждать своей очереди. Первая же инсула в каждом квартале — особая, в ней все квартиры первого этажа с собственными ванными комнатушками, и вот такую как раз, стоящую полтора шекеля в день, занимаю я — ага, хоромы с купальней. До настоящих мегарских купален ей как раком до Луны, ванна — только с Софонибой усесться, облокотившись на края, да побалдеть маленько перед помывкой, и вот за это удовольствие я переплачиваю лишние полшекеля в день. А иначе — ну, или общественная купальня, когда свободна, или бронзовая ванна, которую наполнять и опорожнять приходится врукопашную.

Если это и есть буржуазное… тьфу, рабовладельческое моральное разложение, которым меня попрекает Юлька, то что же тогда в особняках мегарских олигархов?

— Проклятые эксплуататоры! — шипит та.

— Ага, особенно тебя заэксплуатировали по самые гланды!

— Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! И вообще — эксплуататор-рабовладелец!

Тут уж даже Наташка заржала, тыкая пальцем на соседний столик, за которым, обслужив нас, насыщались теперь наши рабы. Судя по их приглушённому, но в основном довольному гомону, никто из них пока не собирался падать ни от утомления, ни от голода. Впрочем, это ж Юлька! Если она в своём репертуаре, то это значит, что всё нормально и жизнь продолжается.

6. Интриганка

— Погуляй пока, Велтур, — отослала Криула сына. — А ты, Велия, останься.

Выпроводив пацана, она обратилась ко мне:

— Мириам опять пыталась заигрывать с тобой?

— Пыталась, почтенная, — раз уж Велия решила рассказать матери, темнить с ней смысла не было. Криула — умная баба, а её интересы теперь вроде моим не противоречат, и от её осведомлённости, пожалуй, вреда не будет.

С Мириам же этой стервозной вот какая хрень наметилась. Прошлый раз, когда я сменился с караула, заглянул за Велией, погулял с ней немного в саду во дворе, затащил в беседку, пообщался там с ней поплотнее — на грани приличия, скажем так, и совсем уж собрался к себе, меня вдруг уже прямо в воротах тормознула рабыня-ливийка, служанка Мириам, и попросила меня проследовать за ней к её госпоже. Следовать за ливийкой к её госпоже мне как-то совершенно не хотелось, а хотелось поскорее добраться до дому до хаты, перекусить, перекурить, занырнуть с Софонибой в ванну, поплескаться — ну, в том числе и поплескаться, а затем переместиться с бастулонкой в горизонтальное положение да и применить её по прямому назначению. Но обезьяны вроде Мириам жутко не любят, когда кто-то нижестоящий смеет им отказывать, и бывают порой в таких случаях весьма злопамятны, и наживать в лице законной дочери нанимателя врага, пожалуй, не стоило. По крайней мере — по пустякам. Поэтому, выражаясь сквозь зубы по-русски, да ещё и не особо скрывая, в чей адрес, я всё же последовал за ливийкой.

Мириам оказалась не одна — у неё сидела и Ларит, жена Фабриция. Обе бабы, вальяжно рассевшись на одной кушетке, попивали вино и о чём-то болтали, периодически пересмеиваясь. При моём появлении Ларит пересела, а непутёвая дочка Арунтия картинно развалилась, забравшись на кушетку с ногами — ага, типа просто позу сменить захотелось. Знаем мы эти бабьи штучки, млять!

— А ты, мне кажется, не очень доволен моим приглашением, аркобаллистарий Максим? — поинтересовалась эта стерва, улыбаясь.

— Я устал, досточтимая. Только что сменился с караула, хотел отдохнуть.