Ардаф

– Славу! – Олвин выпрямился внезапно, слегка напугав Виллерса. – Славу! Кто говорит, что у меня есть слава? – И глаза его возгорелись удивлением и почти надменным негодованием.

– Кто говорит? – рассмеялся его друг. – Да весь Лондон говорит! Ты хочешь сказать, что не читал английских газет и журналов, со всеми их критическими обзорами и обсуждениями твоей поэмы «Нурельма»?

Олвин поморщился, услышав это название, – что за странные воспоминания оно воскресило в его уме!

– Я ничего не видел! – поспешно отвечал он. – Я принял решение не читать газет, ибо не желаю больше видеть своё имя оскорбляемым критикой в этой стране. Впрочем, мне нет дела до этого теперь! По правде сказать, я вообще уже об этом не забочусь.

– Тогда, – возбуждённо начал Виллерс, схватив его за руку, – позволь мне первым поздравить тебя! Знай же, мой дорогой друг, что твоя поэма, которую ты выслал мне из Тифлиса и которая была опубликована под моим руководством около четырёх месяцев назад, уже выдержала шесть переизданий и сейчас готовится к седьмому. Спрос не утихает, имя твоё сейчас по сути самое известное во всём Лондоне, фактически, тебя все называют величайшим поэтом современности!

Олвин молчал, он возвратил своему другу сердечное рукопожатие почти бессознательно и теперь серьёзно смотрел в огонь. Первой его эмоцией было отвращение, несогласие! Слава в Лондоне! Чего она стоила в сравнении с блеском той популярности, коей он когда-то пользовался, будучи Лауреатом Аль-Кириса!

– Да ладно! – проговорил наконец Олвин. – Ты не заставишь меня поверить в то, что вся Англия вот так запросто приняла меня в единодушном порыве! Как же началась моя слава? Если моя книга столь внезапно заслужила высокое одобрение и известность, значит, какие-нибудь ведущие критики, или вроде того, решили, будто сам я умер!

– Ты слишком догадлив, Олвин! Поистине, ты слишком догадлив! – кивнул Виллерс с дружелюбной улыбкой. – Ты совершенно прав! Не один критик, а целых три! Три самых влиятельных человека решили, что ты мёртв и что «Нурельма» стала посмертно изданным шедевром погибшего гения!

Глава 23. Призраки Забастеса и Мира-Кабуры

Торжественный тон, каким были произнесены эти слова, породил у Олвина и Виллерса неудержимый порыв смеха, так что в течение нескольких минут они весело хохотали, будучи не в силах остановиться.