Арденнская операция. Последняя авантюра Гитлера

В 11.15 отряды Пайпера вновь попытались создать плацдарм у реки, и панцергренадеры снова плыли и брели в воде. Их убивали из автоматов и пулеметов прямо в реке, и течение уносило трупы. Лишь немногие добрались до северного берега, но и с ними скоро было покончено. Одновременно атаковали с запада, отбросив 1-й батальон 117-го пехотного блока на сто метров или около того, где они продержались до тех пор, пока в сумерках, примерно в 16.00, стрельба не прекратилась.

Пайпера поджидали и другие трудности. В то утро боевое формирование «B» 3-й танковой дивизии достигло долины Амблева, двигаясь из Спа по лесным тропам. Одна оперативная группа под командованием подполковника Уильяма Б. Лавледи вышла из леса на дорогу между городками Ла-Глез и Труа-Пон и там внезапно атаковала и уничтожила колонну перевозивших горючее немецких грузовиков в сопровождении штурмовых орудий и пехоты.

Отчаянное положение боевой группы Пайпера было вызвано не только мужественным сопротивлением 30-й пехотной дивизии, танковых батальонов и инженерно-саперных подразделений. Мощная оборона Эльзенборнской гряды на востоке помешала остальной части 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт» и 12-й дивизии СС «Гитлерюгенд» поддержать наступление Пайпера. 2-й танковый корпус СС с 9-й танковой дивизией СС «Гогенштауфен» начали продвижение параллельно 1-му танковому корпусу СС. Предполагалось, что вслед за ними двинется 2-я танковая дивизия СС «Дас Райх», но одноколейные дороги были так забиты транспортом, что было решено искать другой путь дальше на юге.

6-я танковая армия объясняла эти неудачи тем, что единственная дорога была «по большей части непроходимой из-за болота» {580}. Во многих местах грязь была настолько глубокой, что ось полностью увязала. Но на самом деле именно решительная оборона Бютгенбаха 1-й американской пехотной дивизией не позволила 1-му танковому корпусу СС использовать гораздо лучшую дорогу на севере. В результате 12-я танковая дивизия СС и 12-я народно-гренадерская дивизия продолжали отбиваться на южном склоне Эльзенборнской гряды, а 3-я танковая дивизия и 277-я народно-гренадерская дивизия атаковали ее восточную оконечность над Рохератом, Кринкельтом и Вирцфельдом. 2-я пехотная дивизия продолжала обнаруживать, что «под почти непрерывным, сильным артиллерийским огнем противника проводные линии выходят из строя почти сразу после того, как они были проложены или отремонтированы, и связь возможна главным образом по радио» {581}.

База «Эльзенборн» представляла собой типичный армейский пост: помещения для офицеров у главных ворот; вокруг – одноэтажные казармы, гаражи и оружейные склады {582}. Он стоял посреди холмистых, бесплодных, открытых всем ветрам полигонов. Казармы были забиты изнуренными, грязными и заросшими солдатами, отставшими от своих подразделений; их кормили, давали чуть отдохнуть и отправляли обратно в строй. Теперь, когда 47-й полевой госпиталь в Веме так вовремя переместили, доктора и санитары оказывали первую помощь раненым, прежде чем эвакуировать дальше в тыл. Бойцы находили здесь товарищей, которых они считали убитыми, и расспрашивали о пропавших без вести. Здесь ходили слухи о том, как эсэсовцы убивают раненых и казнят пленных, а недавно пришли вести о бойне в деревушке Баугнез, и возросла решимость сопротивляться врагу любой ценой. Деревню Эльзенборн переполнили беженцы; американские войска стали относиться к ним с немалым подозрением, видя в них потенциальных пособников Германии. Но, до тех пор пока на Рождество их не эвакуировали, они и не знали, где лучше – здесь, наверху, под огнем немецкой артиллерии, или внизу, в своих домах и на фермах.

На восточной стороне Эльзенборнской гряды 2-я пехотная дивизия и остатки 99-й поняли, что окапываться на склоне сланцевого холма очень трудно, и поэтому накидали грязи на деревянные ящики с боеприпасами и накрыли окопы дверями, сорванными в казармах. Носилок не хватало, и пришлось принести несколько из «Эльзенборна», хотя они все еще были липкими от крови и дурно пахли в тепле. На открытом склоне холма бойцы дрожали от холода в своих влажных от грязи и мокрого снега мундирах; чтобы согреться, устраивали в окопах самодельные обогреватели: либо пропитывали бензином землю в жестянке, либо сжигали щепки в канистре с прорезанной в днище дырой вместо топочной дверцы. Эти самоделки скрывали пламя от чужих глаз, но окопы вскоре пропитались черной масляной сажей, как и небритые лица солдат. Многие пытались сохранить тепло, накрыв и окоп, и печь плащ-палаткой, и, бывало, иные задыхались. Почти все страдали от головных болей из-за грохота полевой артиллерии, ведущей заградительный огонь прямо над их головами. Стреляли их собственные пушки, но те, кто в последние несколько дней побывал под сильным огнем врага, все равно вздрагивали от каждого звука.