Аргонавты

в какой-то момент я проснулся. прислушался к ее дыханию, которое услышал не сразу. частое и гораздо менее глубокое. я насторожился, как тут включился кондиционер и ее перестало быть слышно. это уже случалось многократно, но всякий раз как в лимбе. продолжится ли дыхание, когда кондиционер вновь затихнет? я силился расслышать ее дыхание сквозь рокот вентилятора, но не мог. я привстал и наклонился к ней, чтобы проверить, вздымается ли грудь. вроде как нет. кондиционер ревел. внезапно ее левая рука приподнялась под одеялом — будто крошечное привидение. ее первое движение — знак. я наклонился к ней, к этой руке. ее глаза теперь были открыты, светились, смотрели вверх, ее рот был теперь закрыт, а лицо — обращено прямо, наготове. она была прекрасна. она умирала. ее рот, как в замедленной съемке, хватал и направлял в легкие крошечные глоточки земного воздуха — или, наверное, лишь его эхо. ее открытые глаза были на свету. она выпятила подбородок — милейшим, преисполненным достоинства, немного кокетливым образом. она стояла у порога всех миров — а вместе с ней и я. я принудил себя не беспокоить ее — она, казалось, наконец-то поняла, куда идет, и нашла способ туда добраться. свою карту. миссию. текущую задачу. я взял ее теплую руку в свою и дал ей уйти с миром. я еще раз сказал ей: ты окружена любовью, светом, не бойся. ее шея как будто немного пульсировала? ее глаза смотрели на что-то в ином мире. ее рот меньше и реже требовал воздуха, подбородок двигался медленнее. мне хотелось, чтобы это никогда не кончалось. никогда мне еще так не хотелось, чтобы одно мгновение растянулось на целую вечность. а потом ее глаза успокоились, и плечи — тоже. и я понял, что она нашла путь. отважилась. собрала ум и смелость в кулак и протаранила дорогу. я был поистине поражен. гордился ею. на часах было 2:16 [Гарри Додж].

Мне говорят, что мой мочевой пузырь переполнен и блокирует пути. Я уже не могу встать, чтобы пописать в позе медленного танца. Ставят катетер. Больно. Затем входит доктор и говорит, что хотел бы спустить воды, — говорит, их слишком много. Допустим, но как. Он демонстрирует нечто, напоминающее бамбуковую чесалку для спины. Допустим. Воды отошли. Громадное облегчение. Я лежу в теплом океане.

Внезапно — позыв к потугам. Все возбуждены. Толкай, говорят они. Учат меня. Задержи, задержи дыхание, а потом сильно-сильно тужься, до самого-самого конца. Акушерка засовывает руку внутрь, чтобы проверить, нужна ли мне помощь. Говорит, я хорошо справляюсь и помощь не нужна. Я рада, что хорошо справляюсь. Хочу попытаться сама.

На приблизительно четвертой по счету потуге он начинает выходить. Я точно не знаю, он ли это, но ощущаю перемену. Я тужусь изо всех сил. Один толчок сменяется другим — я чувствую его снаружи.

Суматоха. Я в ауте, но счастлива: что-то происходит. Влетает доктор — вижу, как он экипируется на ходу: очки, фартук. Он вроде как взволнован, но какая разница. Включают новые лампы — желтые, направленные. Люди вокруг быстро двигаются. Рождается мой ребенок.