Ариадна

Надо его остановить. Надо остановить Ипполита и упросить не выдавать меня. Обман ему чужд, я знаю, но не чуждо милосердие. Он добр до глубины души. Брошусь к его ногам, скажу, что мной якобы и впрямь овладело безумие, сумасшествие. Или что разыграла его, а то и проверяла на благонадежность. Если он узнает, как поступит со мной его отец – сам-то Ипполит, конечно, этого не представляет, просто неспособен вообразить, но я объясню, – тогда, уж конечно, не обречет меня на гнев Тесея. А вдруг он надо мной не сжалится, что тогда станет с сыновьями? Я прекрасно помню, какой позор обрушила на нашу семью мать-прелюбодейка. И что же, теперь мои дети будут от этого страдать?

Ноги подкашиваются, но надо бежать. Бежать и догнать его. Спотыкаясь, я иду к двери, но он уже исчез, и как его найдешь теперь в холмах? Если он оседлал одну из лошадей, гулявших по пастбищу, то далеко успел ускакать.

Я озираюсь вокруг, смятение и страх переполняют меня. Может, поспешить во дворец и убежать вместе с Ариадной? Я и сестру подвергла опасности и теперь понимаю это. Если Тесей вернется и встретит Ипполита раньше меня… Он ведь однажды уже обрек Ариадну на смерть без всяких терзаний. По моей вине на сестру надвигается буря Тесеева гнева, а ее бессмертный защитник далеко, здесь она одинока и уязвима.

Я хватаю обрывок папируса с полки на стене конюшни. Опись лошадей – ничего интересного. Вдруг Ипполит сначала зайдет сюда, когда вернется, – можно оставить ему письмо с мольбой не погубить меня.

Я успеваю даже нацарапать его имя, но тут же сминаю папирус в кулаке и сую за пояс. Такое письмо, если его найдут, станет мне приговором еще верней, чем слова Ипполита. Сожгу его.

Опять выхожу из конюшни, отчаянно кручу головой по сторонам: вон там дворец, холмы в отдалении, а поблизости темнеет лес. Куда бежать? Что делать? Хочется растерзать себя, кожу содрать, а вместе с ней унижение и боль, сводящие с ума.

Я поверила на мгновение, что смогу отыскать Ариадну и мы вместе убежим. Сама готова была сесть на весла, лишь бы убраться отсюда.

Но уже слишком поздно. Слишком поздно для меня. Ибо я слышу звук, всякий раз вселяющий ужас в мое сердце, разносясь над афинской равниной, – с тех самых пор, как Тесей впервые вернулся из-за моря.

Сначала трубит протяжно один рог, потом вступает второй, третий, и вот уже целый торжествующий хор гремит среди каменных стен, в которых все мы здесь заточены. Возвещая о благополучном прибытии царя.

Тесей вернулся. Я упустила возможность бежать.

Слезы катятся по лицу, из горла рвется неузнаваемый хриплый вой. Ипполита не видно. Наверное, он уже во дворце, готовый все рассказать.

В одной стороне – пустынные долины и горы за ними. Если туда побегу, меня разорвут на части дикие звери. Или Тесей с Ипполитом оседлают коней и явятся за мной. Нет уж, не дам затравить себя, как беспомощную тварь, не буду жаться к скале, прислушиваясь к топоту копыт. В другой стороне вырастает из скалы дворец, и что может ждать меня там, даже думать не хочу. Мои сокровенные надежды, легкомысленные и необузданные мечты будут выставлены напоказ перед всеми, подвергнуты насмешкам и осуждению тех, кем я правила до сих пор. Как они обрадуются моему позору! Падшая женщина для людей – самая сладостная забава, это я уже видела на Крите. И не допущу, чтобы такое случилось со мной.

Бежать некуда. Задумываюсь на мгновение, не спрятаться ли тут, в конюшне, под соломой, будто ребенок, который верит, что он в безопасности, стоит только покрепче зажмуриться. Но я и ребенком знала: от чудовища так не защитишься.

Вдруг замечаю одну вещь. Делаю глубокий, судорожный вдох, пробую собраться с мыслями. Может, только эта вещь и спасет меня от кошмара, который я сама же на себя и навлекла…

Бросаю взгляд на густую рощу неподалеку. Лихорадочный страх, поглотивший меня, постепенно рассеивается, сменяясь чем-то другим. Спокойствием. Убежденностью.

Уйти насовсем. Вот мое единственное спасение.

Глава 36

Сначала я услышала скрип веревки. Деревья позади него стояли темные, тихий ветерок колыхал ветви, и листья трепетали. Вот только за спиной Тесея покачивалось и что-то еще, выделяясь на фоне деревьев. Он вытянул руку, хотел остановить меня, но я двинулась вперед, как во сне.

Лицо ее опухло. Почернело. Я резко отвернулась, едва осознав, что вижу, но отпечаток этого безжалостного образа – сестра, застывшая в кольцах удавки, свесившейся с ветви, – остался перед глазами.

– Ипполит, – простонал Тесей. – В записке сказано: Ипполит.

– Сними ее, – прошептала я.

Отяжелевшее тело Федры так тошнотворно раскачивалось. Не было сил это вынести.

– Мой сын, – сказал Тесей. – Он это сделал.

Краем глаза я заметила, что к нам подходят. Молодые мужчины – наверное, конюхи. Но без Ипполита.

– Снимите ее, – повторила я.

Я видела, как они передернулись, замерли на миг, потрясенные. Потом один нащупал нож у бедра, шагнул к деревьям, другие за ним. Я на них не смотрела.

Тесей ходил взад-вперед, запустив руки в волосы.