Ариадна

– Ты ведь всегда это знал. И как-то сказал мне, что смертная любовь, пусть всего лишь в жизнь длиной, стоит потерь.

– Глуп был, – ответил он.

Наконец признался честно. Забарабанил дождь, опять плеснулось в бокале вино. Я поняла, что потеряла мужа, наверное, еще до той ночи в лесу. Но не понимала, что боль утраты терзает его так же, а то и сильней.

Много лет назад как раз за ранимость я и полюбила Диониса. Ведь она так отличала его от других богов. А теперь он мучился, и именно это очень меня тревожило. Может, я и мало чему научилась, но точно уяснила одно: страдающий бог опасен.

Глава 39

Он поднял паруса, и я было воодушевилась. Подумала уже, что мы домой идем. Но ошиблась. Он повернул к главной аргосской бухте, располагавшейся прямо у городских ворот, где Персей так презрительно с ним разговаривал. Сошел с корабля, зашагал по прибою, закричал, обращаясь к немым стенам. Он призывал аргивянок, и голос его громом рокотал над бухтой. Я наблюдала с палубы, как они птицами слетаются на городские стены.

– Аргивянки! – воскликнул Дионис. Гладкая речь его лилась густыми сливками, он раскрывал женщинам объятия. – Ваш бог призывает вас! Слушайте меня, ибо вы нужны мне, все до единой.

Лицо Диониса озарила улыбка, теплая, широкая, глаза его искрились восхитительным озорством, как в тот самый день, когда он впервые прибыл на Наксос, объятый ликованием после победы над работорговцами и просто неотразимый.

Они смотрели на него сверху настороженно, с опаской. И не двигались с места.

Он продолжал, а я гадала, почудилось ли мне за его цветистым многословием легкое колебание.

– Умилостивьте олимпийского бога! Придите ко мне и слушайте меня – больше ничего от вас не прошу. Царь ваш сказал обо мне неправду. Следуйте за могущественным богом – никакого греха и позора в том нет. Идите за мной и посвящайтесь в таинства Диониса. А не пожелаете остаться – держать вас не буду. Я лишь хочу разделить блаженство со всеми вами – и молодыми, и старыми, чудеса моих обрядов доступны всем! Ключ к самой жизни и смерти – вот какую тайну я могу вам приоткрыть, придите же и будете под моей защитой.

Они, конечно, не могли не расслышать угрозы, скрытой под этими до странности бессвязными словами.

А меня, наблюдавшую, как он упрашивает сотни женщин пойти за ним, сковал холод безысходности. Я была опустошена и в то же время уязвлена, унижена. Что мне-то делать теперь, когда мой муж, бог, возжаждал собрать вокруг себя всех женщин мира? Теперь, когда любовь, которую мы вместе взрастили, кажется, причиняет ему одни только страдания?

Однако аргивянки к нему не шли, и в груди моей затрепетал страх. Я, конечно, только того и хотела, чтобы они оставались на месте – может, тогда Дионис сдастся и уйдет, оставит их всех в покое, – но внутри крепла мрачная убежденность. Он не отступится.

– Следуйте за мной! – кричал он им. – Бросайте отцов и мужей, этих деспотов и угнетателей! Идите в леса с моими менадами и узнаете, что такое поистине свободная женщина!

Дионисом словно овладевало безумие, и я испугалась. Женщины на стенах качали головами, отворачивались. Я поняла, что он замыслил – увести их из города, посвятить в свои таинства. Думал, после этого Персей вынужден будет признать его культ, чтобы вернуть женщин.

Но ничего не получалось. Идти они явно не хотели. Дионис разъярялся все сильней, но аргивянки, по двое, по трое, спускались вниз, в свои безопасные жилища, и вот он уже кричал в пустоту.

Тогда он повернулся к городу спиной. Я увидела его лицо – чужое, лишенное всякого выражения. Он поднял свой жезл с листом плюща вместо наконечника и с грохотом обрушил на землю. Я вздрогнула. Он обнажил зубы, и из уст его полилась сплошным потоком та самая древняя, недоступная пониманию гортанная речь.

Сначала появились змеи – разматывая петли огромных тел, выползли из леса. Зашипели хором – словно разбушевавшиеся волны или обрушившийся на землю дождь. Небо над нами потемнело, и всю округу залило мертвенно-бледным сиянием.

Вот теперь женщины вышли, широкой рекой потекли из бронзовых ворот. Они падали, катались по земле, схватившись за головы, будто черепа их раскалывались. Они терзались, выли от боли, изо ртов их текли потоки невнятицы. Они сходили с ума, теряли человеческий облик.

Я вспомнила, как бились о палубу морские пираты, принявшие новое, неуклюжее и чуждое обличье. Подумала в ужасе, уж не решил ли Дионис аргивянок перевоплотить. Но, кажется, тела их не были затронуты, только разум. Они скрежетали зубами, стонали хором, а потом поднялись с земли и огромной волной, все как одна, хлынули в город. Слушая чудовищный вой, поднятый этой процессией, я вспоминала пронзительный плач афинских женщин по Федре. В пустом желудке сгустилась дурнота, и меня вывернуло, а по лицу от дикого страха потекли ручьями слезы.