Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Наконец, 14 июня 1999 года Центр партии безоговорочно поддержал предложение Шарона об избрании нового лидера партии сроком на два года с проведением после этого выборов кандидата партии на пост премьер-министра. Сами выборы нового постоянного председателя партии были назначены на 2 сентября.

Казалось, Ариэль Шарон мог торжествовать победу. Но почему-то после того, как были оглашены итоги голосования, на его лице не было прежней улыбки. Поблагодарив своих сторонников за поддержку, Шарон поспешил покинуть зал заседаний и направился к себе домой — на ферму «Шикмим».

* * *

Мало кто даже из ближайших сторонников Ариэля Шарона в те дни знал, что теперь куда больше, чем политика, его занимает здоровье его жены Лили. Еще в апреле 1999 года, за несколько недель до выборов, в ходе рутинной медицинской проверки у Лили обнаружили рак легких.

— Что же теперь будет с Ариком? Как он справится без меня? — прошептала Лили, когда врач сообщил ей эту страшную весть.

И она была, несомненно, права: за десятилетия совместной жизни Лили стала неотъемлемой частью существа Арика, единственным человеком, с которым он предельно откровенно делился самыми тайными своими мыслями и планами. Лили следовала за ним по пятам на все политические митинги и мероприятия, она непременно усаживалась в первом ряду во время всех его выступлений и именно к ней он обращался, когда произносил свои самые зажигательные речи. Лили определила лицо их гостеприимного дома, тщательно подобрав мебель и продумав каждую деталь интерьера. В нем не было ничего случайного — начиная от больших, уютных кресел в колониальном стиле до небрежно разбросанных на журнальном столике дорогих художественных альбомов. Арик любил, вернувшись после долгого рабочего дня, усесться в одной из таких кресел и ждать пока Лили поставит диск с особенно любимым им Рахманиновым в исполнении Гилельса и поднесет огонь к его сигаре…

И вся эта идиллия кончилась, когда у Лили обнаружили рак. Болезнь развивалась стремительно, и Лили все чаще и чаще проводила целые дни в кровати.

— Я не хочу мешать твоим планам, — сразу же заявила она Арику. — Ты должен стать премьер-министром назло всем, несмотря ни на что…

— Успокойся, — ответил жене Шарон, — твоя болезнь ничему не помешает. В конце концов, ты победишь ее, и увидишь, мы еще отпразднуем эту победу в нашем любимом ресторане.

В надежде спасти жену, Арик на недели выезжал с ней на консультации или лечебные процедуры в лучшие клиники США и Европы, да и когда они возвращались домой, старался проводить с ней как можно больше времени. Все это, естественно, не могло не сказаться на его политической активности. По мере приближения праймериз в партии, в штабе Шарона все больше ворчали по поводу того, что он слишком редко появляется на публике, избегает поездок в местные отделения, и все это неминуемо отражается на его популярности, особенно с учетом того, что Ольмерт и Шитрит активно работают и позволяют себе все более откровенные выпады в его адрес.

Наиболее яростную критику в эту горячую предвыборную пору в адрес Арика позволял себе рвавшийся к власти над партией Эхуд Ольмерт.

— Неужели Шарон и в самом деле может стать лидером «Ликуда»?! — вопрошал Ольмерт. — Неужели члены партии и в самом деле отдадут свои голоса человеку, который стал символом лжи и предательства в израильской политике?! Вспомните, как он обманул Менахема Бегина и загнал страну в ливанское болото! Вспомните, какие интриги он плел вокруг Ицхака Шамира, а затем и Биньямина Нетаниягу!

В эти тяжелые для Ариэля Шарона дни в политическую игру и решил вступить его старший сын Омри.

По самому складу своего характера, темпераменту и стилю жизни Омри был полной противоположностью своего младшего брата Гилада.

Гилад отдавал предпочтение размеренному, консервативному образу жизни и, следуя установленным им самим для себя правилам, закончил сельскохозяйственный факультет университета, женился, подарил родителям внуков и большую часть времени посвящал заботам о процветании фермы «Шикмим». Омри, начав учебу на юридическом факультете колледжа, быстро забросил ее и стал вести жизнь типичного представителя золотой тель-авивской молодежи. Днем он отсыпался в своей тель-авивской квартире, а вечера и ночи проводил в барах и других увеселительных заведениях, к которым подкатывал на шикарном мотоцикле, купленном на родительские деньги. В результате у Омри образовался самый широкий круг знакомых, в который на равных входили как крупнейшие израильские бизнесмены, так и главари мафиозных группировок. Жены у него так и не появилось, зато одна из его подруг родила ему двух дочерей, и Омри немедленно признал свое отцовство.

Гилад любил на досуге, в узком кругу друзей порассуждать о бизнесе и политике и не раз во время таких бесед высказывал новые оригинальные идеи. Омри к генерации принципиально новых идей был неспособен, но зато он знал, как с помощью имени отца и своих многочисленных друзей воплотить чужие идеи в жизнь.