Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Хотя Ясер Арафат и не выступил с публичной поддержкой этого плана, Абд-Рабо и Бейлин сумели убедить и мировую, и израильскую общественность, что у их плана есть полная поддержка Арафата, который готов прекратить террор, как только «Женевская инициатива» будет признана официальными кругами Израиля. Таким образом, Бейлин, по сути дела, реанимировал уже ставшего усилиями Шарона почти политическим трупом Ясера Арафата, а заодно выставил перед всем миром в самом нелицеприятном свете Шарона, утверждавшего, что пока Арафат находится у власти, любые переговоры бессмысленны.

Ариэль Шарон поспешил выступить с заявлением, в котором назвал «Женевскую инициативу» крайне невыгодной для Израиля и обвинил Йоси Бейлина в том, что во имя отстранения его от власти последний пошел на преступную сделку с палестинцами за спиной законного правительства и таким образом укрепил позиции злейших врагов Израиля.

Но, несмотря на все громы и молнии, которые метал Ариэль Шарон, Бейлин продолжал действовать, заручаясь поддержкой своего плана в различных странах Европы и арабского мира. И когда его принял в США госсекретарь Колин Пауэлл, Шарон понял, что ситуация становится критической: еще немного — и «Дорожную карту» официально сменит «Женевская инициатива». Если учесть, что, получив деньги из Швейцарии, Бейлин вел пропаганду своего плана поистине с гигантским размахом, то левый лагерь и в самом деле мог вернуть себе прежнюю популярность в обществе, а затем и власть…

И с этим надо было что-то делать. Причем делать немедленно.

В доме Шарона в экстренном порядке собрался «форум фермы», в который теперь входили Дов Вайсглас, Реувен Адлер, Эяль Арад, Ури Шани и Гилад с Омри Шароном. Участники этого совещания были единодушны во мнении, что Ариэль Шарон в срочном порядке должен выдвинуть некую новую политическую инициативу, которая с воодушевлением будет принята подавляющей частью израильского общества и руководством США. Такая инициатива заставила бы израильское общество забыть о скандальных полицейских расследованиях, вернула Шарону прежнюю популярность в народе, а заодно и расположение американского руководства.

На этом совещании Дов Вайсглас и Омри Шарон (по другим данным — Эяль Арад и Реувен Адлер) и выдвинули идею одностороннего ухода Израиля из Газы и части Самарии.

И самое странное заключалось в том, что Ариэль Шарон эту идею принял.

Глава 8. Четвертая загадка Сфинкса

Последний период нахождения Ариэля Шарона на посту премьер-министра ознаменовался двумя крупными событиями — ликвидацией 20 еврейских поселений в Газе и Самарии и созданием партии «Кадима» («Вперед») путем раскола «Ликуда» и выхода из него целой группы влиятельных политиков. Если появление «Кадимы» еще можно отнести к событиям, имеющим исключительно внутриполитическое значение и мало интересным для всего остального мира, то предпринятый по инициативе Шарона уход из Израиля из Газы и северной части Самарии в одностороннем порядке кардинальным образом изменил политические реалии на Ближнем Востоке. Этот весьма неординарный шаг Ариэля Шарона спутал карты всем, кто прямым или косвенным образом является втянутым в Ближневосточный конфликт, породил принципиально новую ситуацию как в Израиле, так и в Палестинской автономии, обострил до предела противоречия между сторонниками правого и левого лагерей в израильском обществе и нанес глубокую душевную рану наиболее последовательным сторонникам сионистской идеологии.

Если вспомнить, что именно Ариэль Шарон был основателем партии «Ликуд», что именно он был самым активным создателем еврейских поселений в Иудее, Самарии и Газе, и на протяжении десятилетий с пеной у рта отстаивал право евреев жить на их исторических землях, то все происшедшее начинает вообще воспринимать в каком-то фантасмагорическом, почти иррациональном свете.

Что заставило Ариэля Шарона на исходе жизни отказаться от тех идеалов, верность которым он пронес через десятилетия? Что подвигло его разрушить то, что он сам создавал ценой подчас нечеловеческих усилий и гениальных политических комбинаций? Было ли это следствием его человеческих слабостей, или, напротив, в этом и проявилось его величие как политического деятеля, позволяющее поставить его в один ряд с Шарлем де Голлем, Фредериком де Клерком, Михаилом Горбачевым и другими выдающимися политиками нового времени? Что принесли эти его шаги Израилю, насколько они были выгодны еврейскому народу? Приблизили ли они приход мира на многострадальный Ближний Восток?

Однозначных ответов на все эти и, особенно, два последних вопроса сегодня нет ни у кого, зато версий, объясняющих, что именно подтолкнуло Шарона выдвинуть план одностороннего выхода Израиля из Газы, имеется более чем достаточно.