Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Как всегда в канун Нового года, в доме раздавался шквал телефонных звонков с поздравлениями от родственников и знакомых. Арик плотно уселся у телефона и, когда к Гуру пришел 15-летний соседский мальчишка, отправил всех детей играть в палисадник. Когда Гур спросил его, можно ли им взять для игры висящее на стене в гостиной старое ружье, Арик кивнул головой. Эту необычайно красивую винтовку, которой было не меньше 150 лет, Шарону подарили его солдаты сразу после окончания Шестидневной войны, а Гур, увидев ее, настоял на том, чтобы винтовку повесили в гостиной в качестве украшения. Арик несколько раз проверял нет ли в нем в нем патрона, и был уверен в его полной безопасности.

Но через две минуты после того, как дети вышли в палисадник, Арик явственно услышал звук, который он не мог спутать ни с каким другим — это был выстрел. Вслед за ним раздался крик и Шарон, бросив телефонную трубку, поспешил в палисадник.

Потом перед его мысленным взором не раз возникала эта картина: лежащий на земле с кровавой дырой в районе глаза Гур… растекающаяся под ним лужа крови… брошенная в сторону винтовка… бледный, как полотно, соседский мальчишка… ползающий возле Гура годовалый Гилад… застывший в шоке Омри…

Подхватив раненного сына на руки, Шарон бросился к машине, но тут вспомнил, что ее взяла Лили. Опрометью он побежал к соседу — командующему ВВС Мордехаю Ходу, чтобы одолжить у него автомобиль, но Хода не оказалось дома.

И тогда, продолжая держать на руках сына, Шарон бросился в поликлинику, находившуюся в нескольких сотнях метрах от их дома. В поликлинике ему сказали, что он срочно должен ехать в больницу и посадили в карету «скорой». Всю дорогу до больницы он прижимал к себе Гура, чувствуя как вся его рубашка пропиталась кровью сына. Он был солдатом и, повидав за свою жизнь немало самых разных ранений, как солдат знал, что спасти Гура нет никаких шансов. Однако, будучи отцом, он продолжал надеяться на чудо…

Но когда машина «скорой» достигла приемного покоя, он понял, что чуда не будет…

В это самое время Лили, купившая в подарок для Гура дорогой спортивный костюм, о котором он так мечтал, как буто что-то почувствовала и решила позвонить домой — узнать, все ли там в порядке. К ее удивлению трубку взяла жена Хода, пришедшая присмотреть за детьми.

— Лили, — сказала она, — ты что, ничего не знаешь? Гур в больнице. Срочно езжай туда.

На огромной скорости, нарушая все правила движения, моля Бога о том, чтобы это была какая-нибудь пустяковая травма, Лили направилась в больницу.

— Я хочу видеть пациента Гура Шарона, — сказала она медсестре в приемной.

— Простите, кем вы ему приходитесь? — спросила медсестра.

— Я — его мать!

— Пройдите в кабинет главврача, он вас ждет…

Едва войдя в кабинет и увидев нем непохожего на самого себя Арика, Лили поняла что случилось что-то страшное. Но ей еще только предстояло узнать то, что уже знал Арик — случилось САМОЕ СТРАШНОЕ, что только могло случиться.

* * *

У евреев принято хоронить своих покойных в день их смерти, но похороны Гура прошли с опозданием на два дня — во-первых, потому что еврейский закон запрещает хоронить в праздники, а во-вторых, из-за желания Арика похоронить сына рядом с Маргалит. Администрация кладбища заявила, что участок рядом с могилой Маргалит Шарон уже куплен, и Арику пришлось для решения этой проблемы обратиться за помощью к своему старому другу, главному армейскому раввину²⁹ Шломо Горену.

Горен все устроил, и в день похорон к кладбищу приехали тысячи людей — узнав из газет от трагедии в семье национального героя, многие захотели таким образом выразить ему свое участие. Среди них был и лидер партии «Херут» («Свобода») Менахем Бегин. Когда он подошел к Шарону, чтобы пожать ему руку, тот вдруг почувствовал, что для Бегина участие в похоронах его сына — не просто формальность, что он искренне сопереживает его горю. Может быть, именно тогда между ними и возникли отношения, определившие затем судьбу Ариэля Шарона в политике…

Сам Арик, по словам его близких, никогда не смирился потерей сына. Он просто научился с ней жить, но с того дня во многом стал другим человеком. Время от времени воспоминания о Гуре наваливались на него с особой силой, и тогда на него было больно смотреть.

— Прости меня, Маргалит! — сказал Шарон над могилой первой жены. — Я обещал тебе беречь нашего сына и не сдержал слова. Прости, если можешь!

— Не казни себя, Арик! Она просто взяла его к себе… — сказал стоявший за его спиной Горен, и Шарон вдруг отчетливо вспомнил их первый с сыном разговор после смерти Маргалит.

В истории гибели сына Шарона действительно много загадок.

Например, совершенно непонятно, откуда взялся патрон в старом ружье — Шарон, как уже было сказано, его неоднократно проверял, а новые патроны к такой винтовке взять вроде бы было неоткуда.

Непонятным осталось и то, как именно погиб Гур.