Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Сам Шарон до последних дней был уверен, что его сына убил соседский подросток — он раздобыл патрон, зарядил им ружье, а затем, играя, выстрелил в Гура. Шарон даже подумывал о том, чтобы выдвинуть против 15-летнего соседа официальное обвинение в убийстве.

Однако родители этого мальчика (который сегодня, разумеется, является взрослым человеком) категорически отвергают эту версию. По их словам, дом Шаронов был напичкан различным оружием и боеприпасами, так что найти подходящий патрон к ружью было нетрудно. И ружье, утверждают они, зарядил именно Гур, а не их сын. Затем Гур спустил курок, но выстрела не последовало. Тогда сын Шарона заглянул в дуло и… нечаянно спустил курок.

Вообще, версии гибели Гура выдвигались потом самые разные, в том числе, и просто ужасающие — например, говорили, что патрон в ружье, зная, как Гур любит с ним играться, положила Лили.

Но нелепость подобной злодейской версии очевидна: Лили дейсвительно любила Гура как собственного ребенка. Да и потом, в тот момент, когда произошла трагедия рядом с Гуром были оба ее маленьких сына, и жертвой случайного выстрела мог стать любой из мальчиков. Забредать же в некие мистические дебри, как это делают некоторые из тех, кто изучал историю семьи Шарона, автору не хочется.

Разумеется, то, что произошло, повлияло на весь образ жизни семьи Шарона. Но жизнь продолжалась, и надо было думать, как жить дальше.

Глава 10. Одинокий волк

Окончание Шестидневной войны означало, как вскоре выяснилось, лишь начало нового этапа арабо-израильского противостояния, получившего название Война на истощение. Не смирившись с потерей своих территорий и не желая подписывать с Израилем мирные договоры, Иордания, Сирия и Египет начали почти ежедневно производить артиллерийские и минометные обстрелы новых границ Израиля, при этом, само собой, не отказываясь и от проведения кровавых терактов на его территории. Суммарные потери израильтян в ходе этой, длившейся три года войны были огромны — 721 человек убитыми, из них 367 — на египетском фронте.

В январе 1968 года начальник генштаба Ицхак Рабин подал в отставку, и когда Моше Даян в числе прочих генералов спросил Ариэля Шарона, кого бы он предпочитал видеть в качестве нового начгенштаба — заместителя Рабина Хаима Бар-Лева или командующего ВВС Эзера Вейцмана, Шарон назвал Бар-Лева. Почему он выбрал именно Хаима Бар-Лева, до сих пор остается загадкой: Вейцман был тем самым человеком, который разработал стратегический план Шестидневной войны и подготовил к ней израильскую авиацию; именно Вейцман принял на себя командование армией в первые дни войны, когда находившийся в состоянии сильного никотинового отравления Ицхак Рабин на три дня выбыл из строя — так что по всем параметрам его кандидатура была предпочтительнее. Наконец, Вейцман, в отличие от Бар-Лева, считался другом Шарона.

Остается предполагать, что причиной столь странной рекомендации была какая-то внезапная размолвка между Вейцманом и Шароном. Это тем более вероятно, что оба этих прославленных израильских генерала отличались, мягко говоря, не самым легким характером.

Заступив на пост начальника генштаба, Хаим Бар-Лев в первую очередь начал думать о том, как защитить новую границу Израиля с Египтом, проходившую по восточному берегу Суэцкого канала и, одновременно, обезопасить израильских солдат от бесконечных египетских обстрелов. В конце концов он решил строить вдоль этого берега канала укрепленные бетонные бункеры, в каждом из которых мог разместиться взвод солдат. Эти укрепления получили название «линии Бар-Лева». И именно «линия Бар-Лева» и стала причиной острого конфликта между Шароном и новым начальником генштаба.

Шарон был убежден, что «линия Бар-Лева» не в состоянии ни защитить израильских солдат от обстрелов, ни остановить египетскую армию в случае, если она решит форсировать Суэц и начать новую войну против Израиля.

— Мои доводы тогда были просты, — вспоминал Шарон на одной из своих встреч с журналистами, в которой участвовал и автор этих строк. — Я помнил о судьбе линии Мажино и линии Маннергейма — все эти основанные на принципе пассивной обороны системы, в итоге себя не оправдывали. Они рушились, как только противник предпринимал против них массированную и хорошо продуманную атаку. Такая же судьба, говорил я, ждет и наши укрепления на Суэцком канале. Из оборонительных сооружений дзоты могут превратиться в ловушки для наших солдат. А, следовательно, для надежной охраны границы нужно было не строить бункеры, а, с одной стороны, обеспечить постоянное мобильное патрулирование линии границы на джипах, а во-вторых, придвинуть к ней танки и артиллерию, которая бы достойно отвечала на египетские обстрелы. На те миллионы из госбюджета, которые были потрачены на строительство этих укреплений, можно было купить тысячу новых танков и десятки самолетов, которые обеспечили бы нам победу в грядущей войне.