Аритмия

Вскоре, однако, протрезвел я, спустился на землю. Точней, никуда не спускался, а зашёл в парк, вблизи которого это эпохальное событие происходило, посидел на скамейке, отдышался. Кинотеатр, куда приглашала афиша, в этом же парке и находился. Потом, с умом на раскоряку, поспешил к нему, но, издали ещё, сильно заскучал. Увидел хвост очереди, тянувшейся от касс, – лишь на улице не меньше двух десятков человек, да сколько ещё внутри.

Вернусь на минутку к воображаемым ровесникам, не поверите, но было время, когда, чтобы побывать в кино, приходилось порой томиться в таких длиннющих очередях, охотиться за билетами.

Побродив недолго по хилым тропинкам своих возможностей, удостоверился я, что есть у меня единственный шанс заполучить вожделенные билеты, и если не сбудется он, теряла дальнейшая жизнь всякую ценность и надобность. Это не говоря уже о том, что предстояло ещё раздобыть деньги на билеты, сумма для меня, да и для мамы тоже, неслабая, безотцовщина ведь, жили голодно.

И пошёл я к дяде Коле. Дядя Коля был, наверное, самым известным в городе человеком. Герой Советского Союза. Ещё и писатель, книгу о войне написал. Я гордился своим знакомством с ним. Не раз доводилось бывать у него дома. Лет пять перед тем в пионерском лагере подружился я с его сыном, тоже Колей. Продолжилась эта дружба и потом, сблизила нас тяга к сочинительству и рисованию. Вот фамилию точно сейчас не припомню: что-то вроде Лаврущенко или Лавроненко. Дяде Коле нравилась наша дружба, привечал он меня. А работал он начальником, не уверен, что тогда это тоже так называлось, общества «Знание». Я там с Колей по каким-то надобностям пару раз побывал. Пришёл туда, опять везение, встретил дядю Колю в коридоре. Заподозрил он, вероятно, взглянув на меня, что случилось что-то, повёл в свой кабинет. Усадил, спросил, зачем пожаловал. И я, заикаясь сильней обычного, без каких-либо предисловий сказал ему, что мне очень-очень нужны два таких билета. Он пошевелил бровями, наверняка дивясь, что пришёл я сюда за этим, спросил:

– С Колькой моим, что ли, надумали?

– Не с Колькой, – ответил я, отведя в сторону взгляд.

– Ясненько, – ухмыльнулся он. – Два, значит, без Кольки. А что, такие с билетами проблемы?

– Все билеты чуть ли не на неделю вперёд проданы, – повторил я Нинины слова.

– Очень-очень, говоришь?

– Очень-очень, – шмыгнул носом.

– Ну, если очень-очень, попробуем.

Снял телефонную трубку, кому-то позвонил, сказал, что возникла надобность в двух таких билетах. Несколько минут, иронично поглядывая на меня, дожидался ответа, услышал, хмыкнул, затем спросил у меня, обязательно ли днём в воскресенье. Я обречённо кивнул, он пояснил собеседнику это, вздохнул:

– Неужели никак? Очень-очень, понимаешь, нужно. – Снова послушал, вернул трубку на рычаг. И мне: – Извини, дружочек, не выручу.

– А нельзя ещё… кому-нибудь… – цепляясь за соломинку, выдавил я из себя, явственно ощущая, как раскаляются щёки.

– Увы, – сочувственно цокнул он языком. – Там, знаешь, такой человек, если уж он не может, значит, никому в городе не под силу…

Всю дорогу до дома брёл я в настроении самом пакостном. Пусть бы, как мама любила говорить, больше горя у меня не было, но и этого хватило, чтобы черно на душе сделалось. И не в том лишь горе, что не пойти мне теперь с Ниной в кино, о чём прежде мечтать даже не смел, но каким болваном себя выказал: я того могу, я сего могу, трепло. Хуже, чем раньше Нина ко мне относиться не станет, я для неё вообще не существую. Как не замечала, так и не будет замечать, но ведь разболтает кому-нибудь, даже догадывался, кому, потом весь класс прознает, вот уж позабавятся, хоть в школу потом не приходи…

Тётя Аня, соседка наша, вышла из своей двери с ведром, взглянула на меня, спросила:

– Ты чего такой смурной? Пару, что ли, схватил?

– Ничего я не хватал, – хмуро ответил, отыскивая в кармане ключ.

– Может, заболел ты? – обеспокоилась. – Вид у тебя какой-то…

– Лучше бы заболел, – под настроение буркнул я, отвернувшись, и подумал, что в самом деле неплохо бы заболеть, в школе не появляться.

– У-тю-тю, – подразнила тётя Аня, – какие мы гордые-неприступные, какие мы никого знать не желаем. – И другим уже, хорошим голосом: – Случилось чего? Я ведь вижу. Ты скажи, чего в себе таскать? Может, чем пособить смогу.