Аритмия

Вскоре, однако, должны мы были признать, что новый доктор – вариант далеко не худший. В деле своём толк знает, не склочник, не строит из себя никого и к больным внимателен. И врачи наши, не один год вместе проработавшие и в одну команду сплотившиеся – их, кроме зава, было ещё трое, – пусть и не сразу, но приняли чужака. Выявилась, правда, у новенького, Вадимом Петровичем его звали, досаждавшая нам черта: чересчур он игривым оказался, особенно молоденьких сестричек донимал. Нет, ничего совсем уж крамольного не позволял себе, запретной грани не переходил, но то, как бы дружески, по щёчке погладит, то, будто бы благодаря за хорошо сделанную работу, в ту же щёчку чмокнет, обязательно нужно ему дотронуться, подержаться. И всё это с безгрешным таким смешком, вроде как подшучивает любящий приколы дядечка над озорными девицами и обижаться на него за это попросту глупо.

Наши доктора, если откровенно, тоже не ангелы с крылышками были, тем более что кое-кто из наших сестричек, случалось, провоцировал их, но дозу и границу знали, как и знали, с кем можно повольничать, а с кем нельзя. Неугомонный же Вадим Петрович не в меру прилипчивый был, избегали девчонки оставаться с ним наедине. Все, даже самые разбитные. Уж больно непривлекателен он был – приземистый, лысоватый, животастый, мокрогубый. А ещё, что тоже симпатий к нему не прибавляло, быстро и тяжело потел, летом прямо кошмар, руки всегда влажные, липкие. Больше всех я его не терпела. До того не нравился он мне, что даже лишний раз в сторону его не глядеть старалась, чтобы настроение не портилось. И внешность его тут ни при чём – то, что индивидуальной несовместимостью называется. Порой неодолимую антипатию испытываешь к людям вообще без каких-либо причин: вот не по душе человек и всё тут. Но у меня причина была. Я, видать, глянулась ему, мне он усиленное внимание оказывал, заигрывал. Сразу же дала ему понять, чтобы ничего себе не позволял, а однажды, когда он легонько по попке меня шлёпнул, предупредила сквозь зубы, что схлопочет он, если ещё раз прикоснётся ко мне. Так и сказала, открытым текстом – не девчушка уже была и кое-чему в этой жизни подучилась. А он защитился этой невинной своей улыбочкой, плечами недоуменно пожал: вот уж, мол, не ожидал, что такая реакция будет, он же по-дружески, отечески. Был он женат, детей двое, но ничего не изменилось бы, будь он холостой. Ни для меня, ни для, уверена, всех остальных наших сестричек.

Я бы, возможно, столь резко – врач всё же, вместе работать – с ним не обошлась, если бы тогда не в такой хандре была. С парнем, с которым встречалась и который очень нравился мне, трудно отношения складывались. Характер у него был тяжёленький, непредсказуемый – то нежней его человека не сыщешь, то мрачнел вдруг, куксился, всё ему не так, всем недоволен. Без конца ссорились, мирились, доказывали что-то друг другу, нервишки он мне мотал по полной. Но в одном не заблуждалась я: мне без него много хуже, чем с ним, места себе не находила, когда мы в ссоре. Мила, жилетка моя, уговаривала порвать с ним, не изводить себя, всё равно ведь толку не будет, ни к чему продлять мучения. Свет-де на нём клином не сошёлся, такие ребята на меня заглядываются, не этому выпендрёжнику чета, незачем понапрасну себя гробить. И одними словами не ограничивалась, пыталась клин клином вышибить, знакомила, будто бы случайно, с разными парнями, в компании тянула, на дискотеки. Я всё это и без неё прекрасно понимала, да только поделать с собой ничего не могла, словно захворала неизлечимо.

А Миле лишь позавидовать можно было. Вот уж у кого в так называемой личной жизни проблем не возникало. Словно в те незадавшиеся школьные годы иммунитет к обломам заполучила. Легко сходилась, легко расходилась, ухажёры у неё не переводились, два раза уже замуж собиралась, в последний момент передумывала, не обременяла себя и не комплексовала. Но, по старой поговорке, и на старуху бывает проруха. Влюбилась вдруг моя Мила, да как ещё! Впервые в жизни, даже не знала она, что на такую блажь способна. Прежде, не раз мне жаловалась, никогда ни к кому сильных чувств не испытывала – кто-то больше нравился, кто-то меньше, думала она, что просто не суждено ей, из какого-то другого теста вылеплена. Вообще-то, избранник её – сразу я оценила, специально ходила посмотреть – стоил того, чтобы в него влюбиться. Тоже, между прочим, новый доктор, появившийся не так давно в её больнице, только молодой и пригожий. Хорош, хорош был, впору не детишек лечить, а в кино героев-любовников играть. И красив был не слащаво, карамельно, а по-мужски сильно, надёжно. Из тех, что по ночам томным девчонкам грезятся. Мила говорила, что к тому же и умница он, и человек славный, но ему бы одной внешности хватило, чтобы у многих, и не только молоденьких сестричек, головы закружились.