Археологи: от Синташты до Дубны. 1987-2012

К чему все это перечисление религиозных доктрин и какое отношение мировоззренческие кризисы имеют к археологии как к науке? Наверное, с точки зрения позитивизма я был всегда плохим научным работником. Я на протяжении многих лет честно, хотя и без каких-то особых взлетов работал над научным материалом – но при этом стремился выбрать такое направление исследований, чтобы эта работа приблизила меня к пониманию смыслов существования человека, вывела в итоге к предельным основаниям бытия. Не случайно я много лет занимался философией и защищал кандидатскую именно по этой специальности – я стремился свести научные данные и философское понимание так, чтобы в итоге получились вполне себе религиозные по сути смыслы.

Наверное, с точки зрения правильного ученого-позитивиста всё это звучит ужасной ересью, но вынужден констатировать: да, у людей бывают разные стимулы и разные причины для того, чтобы заниматься наукой. Лично для меня в сознательном возрасте основным стимулом стал именно этот – посредством научной работы приблизиться к пониманию онтологических проблем человеческого бытия. Однако сколько-нибудь устраивающего результата не получалось. Просто фантазировать над археологическим и этнографическим материалом мне категорически не хотелось, хотелось на самом деле понимать, но понимать не просто что-то про древнюю жизнь, а делать так, чтобы это понимание было важно и значимо здесь и сейчас. Собственно, именно на этой идее актуализации древности и была выстроена вся идеология Аркаима, и в этом плане, часто споря и не соглашаясь с Геннадием Борисовичем, я оставался верным его учеником. Вот только шефу удалось убедить себя, что всё, что он нафантазировал по поводу исследуемой древности, полностью соответствует действительности; а мне мешали пережитки критических элементов сознания.

Осенью 2008 года я начал собирать материал по краеведению южных районов Челябинской области – и неожиданно увлекся. Наполнение давно уже любимого степного пространства материалами по его недавней истории оказалось чрезвычайно интересным. С изрядной долей археологического снобизма мы привыкли воспринимать современные деревни просто как помехи на пути наших маршрутов, а ведь за всеми ними стояли настоящие люди, реальная история – и именно в них начиналось будущее, действительное будущее, а не нафантазированное на Аркаиме. Особенно меня заинтересовали материалы о создании Оренбургской военно-пограничной линии по реке Урал в 1730-1740-х годах; о продвижении Оренбургского казачества в степь и формировании Новолинейного района в 1830-1840-х годах; о гражданской войне в Зауральской степи, о поднятии целины и данные по истории 59-й дивизии ракетных войск стратегического назначения, которая базировалась в южных районах Челябинской области до 2005 года.

В изучении материалов по всей этой, вполне обозримой для нас истории, непосредственно связанной с сегодняшним днем, я почувствовал наличие смысла, который уже практически перестал надеяться найти в своих этно-религиоведческих штудиях. Я и уже нацеливался на несколько лет спокойной работы по краеведческой тематике, когда жизнь дала очередной крутой поворот, который привел к тому, что я вполне вернулся к полевой археологии (правда, сочетающейся с так увлекшим меня краеведением), но уже на совершенно другой территории и на ином материале.

Осенью 2008 года мы довольно активно переписывались с моей одноклассницей Катей Самошкиной. Мы с ней много общались в школе, потом возобновили общение после окончания университета: Катя окончила юридический, а параллельно, заочно – исторический факультеты; я же после исторического тоже какое-то время получал юридическое образование, правда, не закончил его – что не помешало мне несколько лет совмещать работу научным сотрудником в заповеднике «Аркаим» и юрисконсультом в коммерческой организации. Это было в конце 1990-х, когда прокормить семью на зарплату молодого научного работника было совершенно нереально. Мы неоднократно пересекались по поводу юридической работы, несколько раз помогали друг другу в каких-то вопросах. Потом Катя хорошо пошла вверх по служебной лестнице, стала начальником юридического отдела в одном из ключевых областных министерств – и я неоднократно приходил к ней с разного рода проблемами, связанными с деятельностью заповедника «Аркаим», она всегда консультировала нас, а один раз даже очень сильно помогла заповеднику в правильном оформлении его недвижимости в собственность Челябинской области, что на тот момент было чрезвычайно актуально. Потом Катя уехала с дочкой в Москву, и мы на какое-то время потеряли друг друга, затем возобновили общение и переписку.

Екатерина Субботина (Самошкина) и Александр Михайлович Кисленко на Аркаиме, начало января 2009 года