Археологические прогулки по Риму

Другой вопрос, быть может, еще более важный и очень далекий от своего разрешения, разъяснить который помогло изучение катакомб, это вопрос о достоверности Житий святых и Деяний мучеников. Доверие к этим документам крайне поколеблено не только во мнении скептиков, но и людей благочестивых, как например Тильмона[71], когда они не думают, что набожность обязывается отказаться от критики. В том виде, в каком эти книги дошли до нас, они не заслуживают никакого доверия. К ним примешались в века, последовавшие за умиротворением Церкви, нелепые легенды. Так как их читали на праздниках святых для назидания верных, к ним не стесняясь прибавляли все, что могло поразить воображение и тронуть сердце. В особенности риторика, плохая риторика VII и VIII веков, совершенно их испортила. Однако надо сознаться, что, как бы подозрительны они нам ни казались, после последних раскопок в катакомбах нельзя больше отвергать их без исследования. Не все вымышлено в этих рассказах, если в галереях кладбищ нашли склепы тех, историю которых они рассказывают. Так в III и IV веке думали, что знали могилы мучеников, читали на эпитафиях их имена, приходили молиться над их останками. Рассказ о событиях может быть очень легендарным, но трудно сомневаться, чтобы имя действующего лица не было подлинно. И в самих рассказах, среди всех нелепых небылиц, заметны подробности правдоподобные или достоверные. Иные подтверждаются надписями или древней живописью катакомб; другие предполагают безусловное знакомство с местами, которых люди VIII или IX веков, несомненно, более не посещали. Из этого Росси вполне законно заключил, что новая редакция, дополненная и искаженная, предполагает существование редакции древней, более достоверной. Поэтому он полагает, что, вместо того чтобы отвергать рассказ целиком из-за нескольких несообразностей, в нем заключенных, его следует очистить от ненужной ретуши и постараться под измененной копией отыскать оригинальный текст. Это работа тонкая, где необходимы догадки и предположения, но где успех умелой критики вполне возможен, и наблюдается ежедневно при реконструкции классических текстов. Росси сделал ее с большим талантом для деяний св. Цецилии; в настоящее время Ле Блан пробует то же относительно многих других. Если предприятие удастся, что совершенно несомненно, оно чрезвычайно увеличит число документов, какими мы располагаем, и лучше познакомит нас с героической борьбой, какую Церковь выдержала против своих гонителей. Быть может, получится несколькими мучениками больше, но мне не кажется, что это было бы уже такое большое зло. Признаюсь, я никогда не мог понять тот пыл, с которым историки XVIII века систематически отрицали гонения или скептически относились к силе их последствий. Когда Вольтер относился к мученикам как к противникам, он не замечал, что разил своих союзников. Эти люди, которых он преследовал своими неумолимыми насмешками, подобно ему, защищали терпимость. Они провозглашали, подобно ему, что никакая человеческая власть не может посягнуть на независимость души. «Ну что ж, палач, – говорит Пруденций словами одной мученицы, – жги и рви. Отдели один от другого эти члены, сотворенные из материи. Тебе легко уничтожить это хрупкое тело. Что касается моей души, несмотря на все пытки, ты не завладеешь ею». Они действительно не завладели душою. Пытки были бесполезны, и христианство дало миру самое нравственное из всех зрелищ – зрелище бессилия силы.

Церковь имеет полное право чтить память тех, что умерли за нее, и гордиться их смелостью; но мученики не только герои одного частного мнения. Все, думающие, как они, что всякое верование должно быть свободно и что религия не имеет права навязываться силой, могут рассчитывать на их защиту. Поэтому мы не имеем ни малейшего расчета сокращать число мучеников и оспаривать их заслугу; нам не подобает набрасывать малейшую тень на эту героическую эпоху, давшую миру такой великий пример, и те, кто, подобно Росси, стараются лучше познакомить нас с ней, каковы бы ни были их личные убеждения, имеют право на всеобщее сочувствие. Мы должны желать, чтобы руководимые им раскопки были всегда так же плодотворны и чтобы он имел время окончить дело, так мужественно начатое. Если бы он открыл нам еще несколько мучеников и исповедников, тем самым увеличив число их, число, которое признавал Тильмон, мы бы вполне были бы рады этому. Умножая жертвы, он делает нам более ненавистными палачей, он заставляет нас сильнее ненавидеть это нахальное вмешательство силы, претендующей властвовать над верой и ею распоряжаться, он заставляет нас более привязываться к драгоценным благам, завоеванным ценою стольких страданий, – к терпимости и свободе.

Глава IV Вилла Адриана