Археологические прогулки по Риму

Пойкил обращен, как раз наоборот, на запад, против Рима. Если направиться в эту сторону, придешь к обширной площади, где почва сравнена с помощью значительных подземных оснований. Чтобы ничто не пропадало, архитектор, согласно обычаю, построил в самых подвальных зданиях жилища в несколько этажей, различной величины и вида, обыкновенно называемые сто камер, Cento Camerelle. Лигорио, представлявший себе цезарей как современных ему царей и воображавший, что они никуда не отправлялись, не сопутствуемые своими солдатами, сделал предположение, что эти помещения предназначались для императорской гвардии, и другие археологи приняли это мнение. В действительности римские императоры, в особенности прочно утвердившиеся и не боявшиеся непредвиденной революции, не водили с собой войско, и, так как на их виллах обыкновенно было больше рабов, чем солдат, естественно думать, что сто камер, из которых хотели сделать казармы преторианцев, были попросту помещения для служителей. Тянувшаяся над нижними постройками терраса замыкалась огромным прямоугольным портиком, посередине которого находился большой бассейн, некоторые остатки еще видны теперь. Одна из сторон портика уцелела. Это стена из кирпичей в 10 метров высоты и в 230 метров длины. Она одна стоит крепко среди груды всех этих развалин. Когда, с трудом пробравшись между грудами наваленных обломков, между остатками разбросанных колонн, вдруг очутишься перед этой нетронутой стеной, удивление равняется восхищению. Является вопрос, по какой счастливой и странной случайности ее не постигла общая с другими судьба и что уберегло ее от падения, которое ей грозило, по-видимому, благодаря своей высоте и ширине. Не остается сомнения, что портик этот – тот самый, о котором упоминает Спартиан под именем Пойкила, подражание одному афинскому памятнику. Афинский Пойкил, знакомый нам по описаниям Павсания, был особенно знаменит картинами Полигнота. Он в них изобразил славные события – между прочим, победу Тезея над амазонками и битву при Марафоне. От них не сохранилось ни малейших следов. Так как мы не знаем, был ли Адриан верным подражателем, трудно сказать, до какой степени копия может дать точное понятие о подлиннике. Несомненно одно: легко представить, что такое должен был быть Пойкил виллы в Тибуре. С двух сторон так хорошо сохранившейся стены поднимались колонны, от которых уцелели только несколько оснований. Они поддерживали изящную крышу и образовывали два портика, сообщавшиеся через дверь, существующую и теперь. Этот двойной портик был так расположен, что одна из передних сторон оставалась всегда в тени в то время, когда другая была на солнце, так что там можно было гулять во всякое время года и во все часы дня: стоило перейти на другую сторону, смотря по часам, чтобы всегда найти там тепло зимой и прохладу летом. Стена, вероятно, была покрыта живописью, и живопись эта должна была представлять копии с Полигнота. Время уничтожило их все; но оно не могло лишить эту простую кирпичную стену ее величия и крепости. Это, несомненно, одни из самых прекрасных римских развалин, сохранившиеся до нас, и восхищение, какое испытываешь, когда смотришь на них, еще увеличивается при мысли о греческом шедевре, последнюю память которого они сохраняют, напоминая его.

Каноп. Вилла Адриана

Немного далее по тому же направлению достигаешь до небольшой по размерам долины, более длинной, чем широкой, которую археологи, согласно свидетельству Спартиана, все называют Канопом. Это имя, подобно многим другим, было дано не без основания. На одном, найденном в долине кирпиче, думали, что разобрали следующие слова, после чего, если только это чтение верно, не оставалось бы никакого сомнения: Delicia Саnорі. Сейчас мы были в Афинах и осматривали Пойкил; причудливая фантазия императора разом переносит нас в Египет.