Археология русского интернета. Телепатия, телемосты и другие техноутопии холодной войны

В 1929 году выходит научно-фантастический роман Александра Беляева “Властелин мира” об изобретении прибора для управления телепатией. Берлинский изобретатель Штирнер создает такой прибор и использует его, чтобы добиться любви, богатства и власти. Московский ученый Качинский, прообразом которого был друг писателя Бернард Кажинский, сначала спасает мир от Штирнера, уже успевшего развязать мировую войну. А затем с помощью этого же гаджета создает систему управляемой телепатии, которая становится главным способом коммуникации в социалистической Москве: “Передача мысли на расстояние действительно достигла широкого применения… Москва стала городом великого молчания. Мы почти не разговариваем друг с другом с тех пор, как научились непосредственно обмениваться мыслями. Каким громоздким и медленным кажется теперь нам старый способ разговора! Возможно, что со временем мы и совсем разучимся говорить. Скоро и почту, и телеграф, и даже радио мы сдадим в архив. Мы научились уже разговаривать друг с другом на расстоянии”[76]. Телепатия в воображаемой Москве Беляева работает не только для коммуникации людей друг с другом: это способ сочинять и слушать музыку (“мысленно импровизировать и излучать импровизацию”), играть в шахматы и следить за игрой (“шахматисты излучают весь процесс обдумывания ходов”), передавать театральные постановки и кино, а самое главное – управлять организацией труда (“на смену механическому принуждению пришла наша мыслепередача, которая не принуждает, а помогает рабочим координировать работу своей нервной системы и мышц с работой коллектива”) и обезвреживать преступников (“при помощи сверхмощных усилителей, которые у нас имеются, мы делаем преступнику соответствующее «внушение», и он навсегда делается безопасным”).

Беляев написал свою книгу в результате долгих бесед с Кажинским и подробного знакомства с его инженерными и теоретическими работами. И хотя жанр научно-фантастического романа призван радикализировать воображаемое, можно предположить, что это описание будущего очень близко к представлениям Кажинского, которые были довольно радикальными даже для 1920-х годов. “В отличие от Нобеля, – писал он Циолковскому в 1922 году, – изобретшего динамит для инженерных целей (горных работ) и узнавшего потом с ужасом, что это изобретение принесло человечеству больше горя в войнах, чем пользы, и потому бросившего свои громадные средства на пропаганду мира, ибо он никакого иного противодействия придумать не мог, я в моей идее имею уже готовым приспособление, могущее изолировать человека от нежелательных для него влияний посторонних токов”[77].

К началу 1930-х Кажинский пришел к выводу, что релевантные его сложной задаче технологии отсутствуют: “Возник вопрос об изыскании таких приборов и проводников, которые вовсе не имели бы электрического сопротивления, т. е. обладали бы сверхпроводимостью. К сожалению, все мои попытки найти что-либо подходящее успеха не имели. Таково было состояние техники того времени”[78]. Электронный век, безусловно, обещал его проекту гораздо более перспективное будущее.

После решительных действий Минобороны это направление исследований получило серьезный толчок к развитию. Помимо лаборатории Васильева при Академии наук СССР в 1961 году был основан Институт проблем передачи информации, куда перевели лабораторию Дмитрия Мирзы. Как вспоминал энтузиаст изучения телепатии Эдуард Наумов, в 1961 году на специальном совещании у президента Академии наук Мстислава Келдыша обсуждалась деятельность лаборатории Мирзы. Среди участников дискуссии были, в частности, нейрофизиолог Эзрас Асратян, радиофизики Юрий Кобзарев и Александр Минц, физик-теоретик и нобелевский лауреат Игорь Тамм, физик-акустик Александр Харкевич, а также один из отцов советской кибернетики Аксель Берг. Работы Мирзы было решено продолжать[79].

К началу 1970-х для исследований телепатии и других проявлений экстрасенсорики были основаны уже десятки лабораторий и отделов[80]. Гораздо более благоприятной стала и общественная атмосфера, если судить об этом по публикациям в газетах и научно-популярных журналах. По подсчетам Эдуарда Наумова, к 1966 году в СССР было опубликовано 152 статьи о разных явлениях парапсихологии, включая телепатию, и только 15 из них были критическими. Это был заметный результат, учитывая, что в 1957 году было только три публикации и все они были негативными[81].

На первом этапе послевоенных исследований телепатии, когда главными действующими лицами были в основном ученые, начавшие работать еще в 1920-е годы, кибернетика играла роль скорее флагмана, чем собственно научного аппарата. Опыт моментального превращения вчерашней псевдонауки в самую передовую научную дисциплину дарил исследователям телепатии надежду на продолжение их прежних экспериментов на новом уровне.