Архетип Апокалипсиса

И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах. И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома; и услышал голос как бы гуслистов, играющих на гуслях своих. Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли. Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцу Богу и Агнцу. (14:1-4)

Я хочу обратить ваше внимание на тему «первых плодов», которая возникает по ассоциации со ста сорока четырьмя тысячами упомянутых в тексте людей. Это немалое число можно рассматривать как апофеоз числа двенадцать: это двенадцать в квадрате, умноженное на тысячу, иными словами, это возведенное в большую, а затем и еще большую степень двенадцать, это число абсолюта, тотальности. Как мы помним, в книге Откровения этим числом обозначено количество мучеников, принесенных в жертву за то, что они последовали за Агнецом, который, в свою очередь, также оказался жертвой.

Но вернемся к интереснейшей теме Ветхого Завета. Речь идет о «первых плодах». Как недвусмысленно заявляет Яхве, первые плоды (в том числе плоды чрева человека) принадлежат ему. Они подлежат жертвоприношению. Тот, кто поступился этим предписанием, полакомился первым урожаем или сберег любимого дитя, навлекает на себя великое бедствие. Об этом говорится прямо во второй части книги пророка Иеремии: «Израиль был святынею Господа, начатком плодов Его; все поедавшие его были осуждаемы, бедствие постигало их, говорит Господь» (Иер. 2:3). Символическое значение здесь то же: первые плоды – Бога, у того, кто не отдаст их добровольно, их отнимут насильно.

Во времена, описанные в Бытии, народ Израиля поплатился за невыполнение этого закона. Их первенцы, «первые плоды», были убиты. Иудеи не отдали положенное добровольно, и их постигла кара. Этот закон действует и на божественном уровне: в жертву приносится единственно рожденный Сын Яхве. Я не знаю причину этого явления, но бесспорно то, что данный закон действует на многих уровнях психики. Из моих наблюдений я могу заключить, что первенец, как правило, психологически отличается от своих братьев и сестер, как отличается, например, единственный ребенок в семье от других детей. В психике перворожденного активируются иные, более проблематичные связи с трансперсональным уровнем. Мы не знаем, в чем смысл описываемого закона, и тем не менее можем утверждать, что он представляет собой, так сказать, непреложный архетипический факт.

Вечное Евангелие

А наш Апокалипсис повествует далее о следующем:

И увидел я другого Ангела, летящего по средине неба, который имел вечное Евангелие, чтобы благовествовать живущим на земле и всякому племени и колену, и языку и народу; и говорил он громким голосом: убойтесь Бога и воздайте Ему славу, ибо наступил час суда Его, и поклонитесь Сотворившему небо и землю, и море и источники вод. (14:6-7)

Нас больше всего интересует образ «вечного Евангелия». Вот что пишет о нем Юнг в «Ответе Иову»:

Виды на будущее, хотя бы отчасти утешительные, тотчас вновь открываются бдительными ангелами. Первый из них возвещает Вечное Евангелие, квинтэссенция коего выражается словами: «Бойтесь Бога!» О любви Божьей уже и речи нет. А пугает только нечто ужасное[1].

Далее Юнг продолжает:

Кто всерьез взялся бы утверждать, что Иоанн неверно предвидел по крайней мере перспективы, непосредственно грозящие нашему миру в конце христианского зона? Знал он и то, что в божественной плероме всегда будет пылать тот огонь, в котором корчится Сатана. Бог имеет устрашающе двойственный вид: море милосердия схлестывается с пылающим огненным озером, а свет любви изливается поверх темного жара, о котором сказано: «Ardet non lucet» («горит, но не светит»). Вот оно, вечное Евангелие (в отличие от Евангелия времени): Бога можно любить и нужно бояться[2].

Психолог должен понимать, что, приближаясь к Самости, человек испытывает как возбуждение, так и тревогу. Вспомним реакцию Иоанна на встречу с Богом в начале книги Откровения: «И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый» (Откр. 1:17). Из Библии в целом можно заключить, что подобный глубокий обморок – типичное следствие появления Бога, поэтому Ангел должен первым делом возвестить свое: «Не бойся!». Важно помнить, что возбуждение является прямым признаком близости к трансперсональному. Далеко не каждый, особенно если речь идет о взрослом человеке, умеет адекватно переживать тревогу и волнение. Крайние формы волнения можно было бы сами по себе назвать небольшим апокалипсисом. Я уже писал в начале этой книги: я считаю, что психологически за образом Апокалипсиса стоит контакт сознания с Самостью; при таком подходе нарастающее волнение – предвестник неминуемого контакта. «Бога можно любить и нужно бояться».

Дым вечного мучения