Архетип Великой матери с древности и до наших дней. Сборник исследований

Начала учения о вечном приснодевстве Марии, то есть о девственности post partum, снова ведут нас к уже упомянутому апокрифу, «Протоевангелию от Иакова». Первая часть этого апокрифа, согласно данным редакторов текста новейшего издания Михеля и Пеетерса, сначала распространялась отдельно под названием «Рождение Марии, славной Богоматери». Скорее всего, текст был написан в конце второго столетия и его можно приписать составителю-гностику, который был совершенно не знаком с еврейской жизнью и даже с географией Палестины, но несмотря на это он глубоко почитал еврейство и его возвышенные учреждения. В этом произведении имеется многозначительное место. Мария, которую в возрасте трех лет ее родители, Иоаким и Анна, отвели в храм, чтобы она была посвящена Богу, который таким чудесным образом подарил им этого ребенка, проводит здесь все свое детство; когда она подросла, жрецы стали советоваться по ее поводу. «Они говорили: вот исполнилось Марии двенадцать лет в храме Божием. Что будем делать с нею, чтобы она каким-либо образом не осквернила святынь? И сказали первосвященнику: ты стоишь у алтаря Господа, войди и вознеси молитву о ней, и что Господь объявит тебе, то и сделаем. И первосвященник, надев додекакодон, вошел в Святая Святых и возносил молитву о ней. И вот явился ангел Господень и сказал: Захария, Захария, пойди и созови вдовцов из народа, и пусть они принесут посохи. И, кому Господь явит знамение, тому она станет женою (сохраняя девичество). И пошли вестники по округе Иудейской, и труба Господня возгласила, и все стали сходиться. Иосиф, оставив топор, тоже пришел на место, где собирались. И, собравшись, отправились к первосвященнику, неся посохи. Он же, собрав посохи, вошел в святилище и стал молиться. Помолившись, он взял посохи, вышел, раздал каждому его посох, но знамения не было на них. Последним посох взял Иосиф, и тут голубка вылетела из посоха и взлетела Иосифу во славу. И сказал жрец Иосифу: ты избран, чтобы принять к себе и блюсти деву Господа. Но Иосиф возражал, говоря: у меня уже есть сыновья, и я стар, а она молода, не хочу быть посмешищем у сынов Израиля. И сказал жрец Иосифу: побойся Бога, вспомни, как наказал Бог Датана, Абирона и Корея, как земля разверзлась и они были поглощены за ослушание. Так что, Иосиф, позаботься о том, чтобы это не случилось с тобой. И, испугавшись, Иосиф взял Марию, чтобы блюсти ее».

Эго место имеет решающее значение для развития мариологии в христианстве по двум причинам. Прежде всего, оно поддерживает уверенность в том, что Марии было предназначено оставаться девственницей на протяжении всей своей жизни. Во-вторых, указание на сыновей Иосифа, которые у него уже были до духовного бракосочетания с Марией, служит счастливым поводом для соответствующих упоминаний братьев Иисуса в Новом Завете, при этом не подвергая сомнениям вечное приснодевство Марии. В действительности мы видим, как эти рассказы из «Протоевангелия от Иакова» очень быстро получили признание. (Не напрасно официальная церковная традиция приписывает авторство Иакову, брату Иисуса.) Так, Ориген в своих «Комментариях к Евангелию от Матфея» (X, 17) приводит апокрифическое свидетельство, цитируемое им под названием «Книга Иакова»; он в этом сочинении подтверждает, что братья Иисуса происходят из более раннего брака Иосифа. Больше чем через двести лет Иларий, также в комментарии к Евангелию от Матфея (I, 1, 4), повторяет эту же мысль. Такую же веру мы обнаруживаем и у Эпифания, Григория Нисского и Иоанна Златоуста.

И в этом случае распространению веры в вечное приснодевство Марии и его признанию способствовали аскетические настроения. Мария стала образцом для подражания и идеалом целомудренной жизни. В период внезапного и стремительного распространения аскезы, которое сопровождает политическое обращение императора Константина в христианство и образование христианской империи, в экклезиологической литературе возникает огромная потребность в оправдании преимущества целомудренной жизни над брачной. Афористически можно сказать, что организованная аскеза в переходной период от Античности к средневековому миру являлась политикой ограничения рождаемости, которая прикрывалась особыми антропологическими теориями и своеобразными мистическими образами. В почитании Марии в качестве Приснодевы отчетливо проявляется антидемографическая политика, являющаяся ключевым признаком раннего Средневековья. Адольф фон Харнак однажды сказал, что средневековое христианство по своей сути является монашеским. В еще более общем смысле можно утверждать, что христианство стремится пресечь продолжение человеческого рода или хотя бы свести рождаемость к минимуму. И делает оно это на основании своего очень пессимистического мнения о половом союзе и браке.