Архетип Великой матери с древности и до наших дней. Сборник исследований

Но почитание женского образа изменилось не только потому, что он больше не был абстрактным образом, а стал конкретной фигурой и исторической личностью, с которой связаны истоки новой религиозной мистерии, — речь идет кое о чем еще. Это глубокий смысл связи между процессом индивидуального освящения и непрекраща-ющейся драмой второго рождения человеческой общности: христианский опыт Средневековья видит, как мистерия непорочного рождения Иисуса из плоти Марии вновь и вновь повторяется в мистерии второго рождения верующих при крещении. В величайшей средневековой христианской литургии, в литургии Пасхальной субботы — именно в освящении крестильной купели, которое происходит каждый год в Риме, на рассвете этого дня, когда процессия одетых в белое креща-емых движется к Латеранскому баптистерию — содержится молитва, в которой рождение братской христианской общности, поднимающейся из священной воды, представляется подобием непорочного рождения Иисуса из лона Марии. В ней говорится: «(Deus) qui hac aquam regenerandis hominibus praeparatam arcana sui numinis admixtione foecundat, ut, Sanctificatione concepta, ab immaculato divini fontis utero in novam renata creaturam progenies coelestis emergat et quos aut sexus in corpore aut aetas discernit in tempore, omnes in novam faciat gratia mater infantiam»: «Бог делает плодотворной эту воду, которая готова создавать людей заново, благодаря таинственному добавлению своей силы, чтобы после принятого освящения из непорочного лона божественного источника поднялся небесный, возрожденный в небесном творении род, а милостивая мать объединила всех разделенных телесным полом или возрастом в новом детстве». Литургия, таким образом, проливает свет на древние слова апологета Тертуллиана, который представил христианское сообщество как общность вторично рожденных, которая вышла из единого материнского лона веры и надежды на свет Солнца.

Таким образом, христианское Средевековье видит в Марии Деву-Мать, но прежде всего Деву, образец для подражания для всех, кто принял обет целомудрия. На триптихе Николы Фромана в Экс-ан-Прованс, в центральной части которого изображена Мария в неопалимой купине, имеется надпись: «Rubum quern viderat Moyses incombustum conservatam agnovimus tuam laudabilem virginitatem saneta Dei genetrix» («В кустарнике, который Моисей видел горящим и невредимым, мы увидели, о святая Матерь Божья, твое сохраненное девство»). А в «Speculum humanae Salvationis» (Зеркало человеческого спасения) говорится: «Rubus sustinuit ignem et non perdidit viriditatem. Maria concepit Filium et non amisit virginitatem» («Кустарник выдержал огонь и не перестал зеленеть. Мария родила Сына и не утратила свое девство»). И наконец, «Speculum Ecclesiae»: «Наес (Maria), karissimi, olim multis modis praefigurata: haec multifarie a prophetis praenunciata. Moyses namque vidit rubum igne comburi, nec tarnen flamma consumi. In quo Dominus apparuit, cum populum suum ab Aegyptiaca Servitute eripuit. Hoc beatam Virginem praesignavit, quam ignis Spirit! saneti prole illuminavit, nec tarnen flamma concupiscentie vitiavit» («Мария, моя возлюбленная, была предвосхищена разными образами и в разных местах пророками. Моисей видел, как терновый куст горел в пламени, но не сгорал. В этом терновом кусте ему явился Господь и вырвал его вместе с его народом из египетского рабства: это предвещало святую Деву, которую через Сына осветило пламя Святого Духа, и которую не поглотило пламя похоти»).

А цестерцианец двенадцатого столетия в своем наставлении о вознесении Марии, как представляется, резюмировал двенадцать столетий христианской мариинской святости, когда сказал о Деве: «Наес est ilia Sion quam eligit Dominus in haeriditatem sibi: haec requies eius in saeculum saeculi: Sapientia namque Dei patris, quaein Omnibus requiem quaesivit, in hoc velut in haeriditate Domini habitare deposuit»: «Она есть Сион, который Господь выбрал для своего пребывания: это его покой от вечности и до вечности: ведь мудрость Бога-Отца, которая искала покой везде, решила пребывать здесь, в пристанище Господа».

Но самый счастливый и возвышенный синтез этого тысячелетнего развития почитания Марии и веры в нее в античном и средневековом христианстве мы находим в первых строках гимна Марии, который Данте вложил в уста Святого Бернарда:

Vergine madre, figlia del tuo figlio, umile e alta piii che creatura, termine fisso d’etemo consiglio, tu se’ colei che Г umana natura nobilitasti si, che Ί suo fattore non disdegno di farsi sua fattura.

О Дева-Мать, дочь Сына Своего! Смиренная, возвышена Ты боле, Чем всякое другое существо!

Ты цель конечная верховной воли; Тобою род наш так облагорожен, Что сам Творец возжаждал нашей доли.

II

СВЯТАЯ НЕПОРОЧНАЯ ДЕВА МАРИЯ В ХРИСТИАНСКИХ СКАЗАНИЯХ