Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)

В апреле епископ Лука возвратился в Архангельск, а в сентябре 1932 года его вызвали в Москву в Коллегию ОГПУ под предлогом пересмотра следственного дела. Особоуполномоченный в течение трех недель ежедневно подолгу беседовал с епископом. В его словах было много лести, он всячески превозносил Войно-Ясенецкого и как доктора, и как епископа. Он обещал хирургическую кафедру в Москве, намекая на необходимость только одного ответного шага – отказа от сана. Как вспоминал впоследствии архиепископ Лука, эти медовые речи «отравили ядом его сердце», и с ним случилось «тягчайшее несчастье и великий грех», он написал такое заявление: «Я не у дел как архиерей и состою на покое. При нынешних условиях не считаю возможным продолжать служение, и потому, если мой священный сан этому не препятствует, я хотел бы получить возможность работать по хирургии. Однако сана епископа я никогда не сниму»[104].

Заявление приняли. Копию Лука направил митрополиту Сергию (Страгородскому). В последней декаде октября Луку вернули в Архангельск, прибавив к ссылке еще полгода. Он продолжил работать «врачом хирургического кабинета».

В первой декаде декабря 1932 года Лука вновь обратился в Политический красный крест с просьбой оказать содействие «о досрочном освобождении и разрешении выехать в Кисловодск для лечения сердца». Но ответ пришел неутешительный: отказано и в пересмотре, и в выезде в Кисловодск[105]. Еще в одном обращении епископ Лука просил содействовать его выезду в Персию, где он сможет продолжить свою медицинскую деятельность. Но и в этот раз положительного результата не было[106].

Не зная, что предпринять и когда закончится ссылка, епископ написал митрополиту Арсению (Стадницкому) письмо с вопросом о возможности своего приезда в Ташкент. Из ответа он понял нежелательность возвращения. Написал Лука письмо и схиархиепископу Антонию (Абашидзе), который в 1906–1910 годах возглавлял Туркестанскую епархию и внес серьезный вклад в ее развитие. В то время схиархиепископ Антоний жил в Киеве в затворе. Лука поведал о своих сомнениях в правильности решения заняться исключительно хирургией. Схиархиепископ ответил, что не видит в этом поступке ничего неправильного.

В ноябре 1933 года Лука был освобожден и уехал из Архангельска в Москву. Первым делом он явился в канцелярию заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). Его секретарь спросил:

– Не хотите ли занять одну из свободных архиерейских кафедр?

– Нет, – прозвучал ответ.

Впоследствии, неоднократно возвращаясь в своих думах к этому «нет», владыка Лука определил этот ответ, как начало «тяжкого греховного» пути. Может быть, истосковавшийся по настоящему «хирургическому делу», профессор Войно-Ясенецкий хотел успеть передать следующим поколениям хирургов свой бесценный опыт или сосредоточить усилия на проблеме «гнойной хирурги», которая казалась ему актуальной в грозовые 1930-е годы? Вряд ли мы сможем ответить сегодня однозначно на эти вопросы!

Из канцелярии Сергия (Страгородского) митрополит Лука отправился в Министерство здравоохранения, чтобы лично узнать о судьбе ранее им направленного предложения о создании специального исследовательского института гнойной хирургии. Его принял замнаркома, сочувственно отнесшийся к этой идее и обещавший поговорить о ней с директором института экспериментальной медицины Л. Н. Федоровым (1891). Очевидно, разговор не получился, поскольку тот отказался предоставить епископу заведование научно-исследовательским институтом.

На обеде у митрополита Сергия (Страгородского) один из архиереев посоветовал Луке поехать в Крым. Без всякой разумной цели он последовал этому совету и отправился в Феодосию. Там почувствовал себя сбившимся с пути и оставленным Богом, питался в грязной харчевне, ночевал в Доме крестьянина. Постоянно задавал себе вопросы: зачем я тут?.. Что делаю?.. Куда идти?.. Ответов не было. И вновь новое бестолковое решение – вернуться в Архангельск. Там месяца два снова принимал больных в амбулатории. В городе открывался медицинский институт, бывшему ссыльному предложили кафедру хирургии. Казалось бы, вот сбывающаяся мечта – хирургия! Но почему-то отказался… Немного опомнившись и придя в себя, весной 1934 года уехал в Ташкент. Короткое свидание с семьей. Однако ни работы, ни службы найти ему не удалось.

В замешательстве и смятении, в духовной тоске и муке Лука не нашел другого исхода и – это было новое падение – надел гражданскую одежду. В Министерстве здравоохранения получил должность консультанта при андижанской больнице. Казалось бы, вновь практическая работа… Но он чувствовал, что благодать Божия оставила его. Операции бывали неудачными. Зачем-то стал выступать в неподходящей для епископа роли лектора о злокачественных образованиях.