Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)

Этап со ссыльными в Восточную Сибирь был сформирован в начале марта 1940-го. В Ташкенте весна в разгаре: солнечно и тепло, все цветет и благоухает. А в Красноярском крае в это время сумрачно, ветрá, метели, морозы до −40 градусов.

…Железнодорожный состав шел через Алма-Ату, Новосибирск и прибыл на конечный пункт в Красноярск, где ссыльных разместили в пересылочной тюрьме на окраине города. Уже оттуда группы ссыльных развозили в намеченные для них населенные пункты. Епископа Луку повезли на вольное поселение в село Большая Мурта, что отстояло на 100 километров от Красноярска.

История села, основанного казаками, насчитывала немногим более двухсот лет. Его первоначальное название – деревня Муртинская. По одной из версий, это название происходит от тюркского «мурт», «мурты» – «человек», «люди» или «шемурта» – «черемуха»; по другой – название деревне дал живший здесь купец Муртай (Муртазин). В XVIII веке через село прошел Енисейский тракт, заметно оживив его жизнь: открываются купеческие лавки, появляется ямщицкая станция, строится каменная Михаило-Архангельская церковь, открылись начальная церковно-приходская школа и библиотека, построена участковая больница. В начале XX века стал особенно активным приток жителей-переселенцев. Вместе с ними появляются признаки города: почтово-телеграфное отделение, сберегательная касса, медицинский пункт, участок становых приставов и полицейских урядников, зерносклады. Стала популярной Большемуртинская ярмарка, ежегодно проходившая в ноябре. В 1918–1919 годах Енисейская губерния была захвачена бело-чехами и колчаковцами; в январе 1920-го восстановлена советская власть. В 1924 году был образован Большемуртинский район и село Большая Мурта стало райцентром, здесь проживало более трех с половиной тысяч человек.

Практика вольного поселения была такова: поселенцы должны были самостоятельно искать себе место работы и пристанище. Кто не находил, тот должен был покинуть райцентр, место, наиболее обжитое во всех смыслах, и отправиться в другие населенные пункты. В этапе, прибывшем в этот раз, было более двухсот человек, среди них инженеры, преподаватели иностранных языков, фармацевты, библиотекари. Но остаться в райцентре разрешили очень немногим, и среди них В. Ф. Войно-Ясенецкому.

Первые дни Лука бедствовал без постоянной квартиры. Изредка удавалось переночевать в Доме колхозника. Голодал. Храма в поселке не имелось, идти было некуда. Одиноко, холодно… От слабости он еле передвигался и воспринимался окружающими как дряхлый старик. В поисках пристанища и работы пошел в районную больницу… Постучался во врачебный кабинет, вошел и сразу представился:

– Я профессор Войно-Ясенецкий.

– Здравствуйте, я главный врач больницы, Александр Васильевич Барский[113]. Мне известна ваша фамилия. Знаком с некоторыми вашими трудами, с «Очерками гнойной хирургии». Проходите, садитесь. У нас тепло.

– Спасибо… Я прибыл из Красноярска с большой группой на поселение. Как хирург я решил сначала обратиться к вам. На определенных условиях я мог бы помогать в хирургической работе.

– Господи, рад просто вас видеть, а ваша помощь была бы крайне полезной.

– Знаете… я несколько лет вынужденно отстранен от хирургической практики… Что нового в литературе, какие достижения и открытия у советских медиков?

Завязался неспешный диалог двух хирургов: один только начинал свою практическую деятельность, другой занимался ею всю жизнь. Разговор сопровождался специфическими «хирургическими» терминами и словцами, наверное, понятными только таким же специалистам-профессионалам. Пили горячий чай с сухарями, принесенный сторожем. Узнав об операции, к которой готовился главврач на завтра, чертили рисунки органов, которые должны были быть подвержены хирургическому вмешательству. Незаметно разговор затянулся до четырех часов утра. Оба были чрезвычайно рады и довольны встрече и разговору.

Дав предварительное согласие на работу в больнице ссыльному профессору, главврач обрек себя на утомительное и неприятное хождение по кабинетам. Заведующая райздравотделом, энергичная женщина, но без всякого медицинского образования и почти совершенно безграмотная, умевшая лишь подписывать свою фамилию, только замахала руками и зловещим шепотом произнесла, что нельзя даже допустить, чтобы в районной больнице работал политический ссыльный! То же самое произошло в райисполкоме. Но смелости Барскому – наверное, по молодости и наивности – было не занимать. Он отправился на прием к секретарю райкома партии. Тот сам не решился принять решение. Пригласил начальника районного отдела НКВД. Общими усилиями муртинские партийно-государственные мужи пришли к мысли, что под наблюдением «товарища Барского» ссыльный профессор работать в районной больнице все-таки может.