Архитектура для начинающих

– Ох, не хотела бы я вставать на дорожку этой очень скользкой темы, – Рита качает головой и продолжает. – К примеру, мама, у тебя есть знакомая, которая знает все о пионах. Вы можете часами с ней обсуждать эту тему лично, по телефону или в интернете, но, думаю, ни на один миг ты не обратишь внимание на ее губы или то, как она смотрит тебе в глаза или смотрит в небо. Ты будешь слушать, что она говорит, но при этом вряд ли обратишь внимание на ее голос, как она произносит слова, как он действует на тебя, и кожа невольно покрывается мурашками, хочется вдруг дышать глубоко-глубоко и непременно с голосом, с самых ее губ вдохнуть ее запах, чтобы эта эфемерная частичка нее попала прямо в тебя, в твою кровь и сознание…

– Рита…! – пораженно шепчет Диана, невольно поднимает ладони, словно ими хочет остановить поток откровения. – Это ж… порно какое-то!

– По содержанию еще эротика, – тихо смеется Павел Юрьевич. – Да-с. Недурственная такая.

– Паша! – посмотрев на него, Диана вдруг разражается хохотом. – Ах ты, старый кот! Да ты заслушался!

– Диана. Она права, – он смотрит в глаза жене. В их глазах отражается пламя костра. – И у тебя есть шанс проверить твои отношения с пионщицей!

Рита тем временем делает глоток чая, настоянного на весенних свежих травах. Греет ладони о бока кружки.

– Я проверяла не один раз, как на меня действуют женщины, как мужчины. Разумеется, они об этом даже не догадывались. Я хорошо умею скрывать свои… эмоции и еще могу на сто процентов точно сказать – ни от одного мужчины у меня не было этих бабочек в животе. А вот с Ольгой все сразу пошло не так, и позже я не смогла остановиться вовремя. Хотя сейчас понимаю, что не смогла бы остановиться с ней и в любое другое время. Сама того не зная, она стала моей Нимфой, а я тем самым мальчиком. И теперь, боюсь, мое сердце постигает участь одноименной картины.

Диана бросает на дочь долгий, задумчивый взгляд.

– Отец Кеши написал про нас картину/историю. Он никогда не говорил кто есть кто, что это именно мы, – после поясняет она мужу. – Она жила вместе с нами, эта картина, а мы все жили с ней и понимали, видели в ее персонажах каждый свое.

Спать Мишка остался в доме родителей. Соседнее темное строение, бывшее его собственным домом, невольно внушало суеверный страх – так мы в детстве боимся бабайки из-под кровати или темноты в шкафу.

Никита Михайлович, молчавший всю обратную дорогу и запрещавший сыну сказать хоть слово, по приезду пошел в баню. Ему было о чем теперь подумать, а парная всегда помогала упорядочить мысли, ледяная вода – смыть лишнее, чередование того и другого – принять единственно верное решение.

Нина Андреевна привычно остается ждать «хозяина». Ей всегда есть чем заняться в кухне. И только Мишка никак не мог найти себе места.

«Какая, в задницу, парная!» – раздраженно отнекался от предложения матери присоединиться к отцу в бане. Поговорить там с ним по-мужски, решить, как быть дальше с Риткой и Сонечкой.

– Я не отец, я не могу в жаре думать и вообще, – не договаривая, чего же именно «вообще», Миша развернулся назад. Думать сейчас ему не просто не хотелось, а было даже больно. Словно каждая мысль вливалась в мозг раскаленным железом, рушила нейронные связи вместе с принципами, на которых всегда прочно стоял его мир. Хотелось с разбегу удариться головой о бетонную стену и разбить все нахрен, окончательно.

Вместо этого Мишка молча прошел в свою старую комнату. В ней теперь спят племянники, когда остаются на ночь у деда с бабой. Сегодня никого. Упал на старую свою кровать, пообещал себе обязательно достать и убить теперь Кампински, и выключился на этой мысли из реальности черным, тяжелым сном без сновидений.

Ольга переключила зашипевшую радиоволну, прислушалась, сделала чуть громче. Космическо-электронная музыка заполнила позднюю ночь своим ритмом и задумчивостью.

Почти уже утро. До Москвы остается совсем немного. До района, в котором Ольга проживает с не очень давних пор, и того меньше. Машин на дороге практически нет.

Мысленно Кампински уже оставила ауди на подземной парковке, поднялась на свой двадцать пятый, включила приглушенный свет…

– Только в душе не уснуть, как тогда, – хмыкает сама себе вслух.

Отдохнув в Питерской кофейне, Ольга так и не смогла ничего решить себе окончательно. Еще раз поднялась в старую тетину квартиру, прикинула, сколько здесь потребуется ремонта. Поняла, что сейчас вряд ли найдет время им/ей заниматься. Спустилась вниз, прокатилась по раскрашенному в алый закат городу, любимым улицам, старым местам, купила в булочной большой пакет разнокалиберных плюшек-витушек, которые точно никогда не осилит в таком количестве, но «самая вкусная выпечка именно в Питере!»

А потом неприкаянно, само собой, рванула в Москву. Словно осенний лист, подхваченный ветром. Его тоже больше никто и нигде не держит.