Архив

Чемоданова отодвинула засов. Сидоров прытко отбежал в сторону, придерживая у горла лацканочки больничной пижамы, он боялся сквозняка.

— Колесников! — крикнула Чемоданова. — Иди домой. Тебя могут заразить гриппом. У нас карантин.

Колесников приподнялся. На его лице сияла улыбка. Он прижимал к груди какую-то папку. Судя по всему, он не понял, о чем просит его Чемоданова.

— Да, да! — выкрикнул Сидоров, бывший комендант оперного театра. — Идите отсюда! Здесь не дом свиданий.

Чемоданова бросила на соседа яростный взгляд. Ах так?! И, широко распахнув дверь, жестом пригласила Колесникова в квартиру.

— Я буду жаловаться! — оскорбленно оповестил Сидоров.

Чемоданова оттеснила спиной бывшего коменданта.

— Вторая дверь направо, — проговорила она вслед Колесникову.

Подскочившая на шум Майя Борисовна оглядела незнакомого молодого человека и перевела на Чемоданову недоуменный взгляд — как? И это герой вашего романа?! Сидоров пожал плечами — дожили! Кого принимают в нашем доме! Форменный клошар — бывший комендант не раз слышал это слово из уст враждующих между собой актеров, вернувшихся из гастролей по Франции.

— А если что-нибудь пропадет? — отчаянно крикнул Сидоров. — У нас все на виду.

— Сидоров! — с достоинством одернула Майя Борисовна. — Что у вас может пропасть?

— Вы всегда защищаете эту особу, — захныкал Сидоров.

Чемоданова следом за Колесниковым вошла в свою комнату, с силой хлопнула дверью.

— Странный человек, — смущенно проговорил Колесников. — Совсем меня не знает и так…

— Не обращай внимания, — буркнула Чемоданова. — И скажи ему спасибо, так бы я тебя и впустила, — она указала гостю на кресло.

Но Колесников все стоял посреди комнаты, смотрел на Чемоданову и продолжал улыбаться.

— Я даже отчаялся, — произнес он. — Звоню по телефону, отвечают — тебя нет. Нет и нет, нет и нет. Пришел, опять тебя нет. Решил сидеть и ждать, — его светлые глаза сияли неподдельной радостью.

— Почему ты не на работе? — в голосе Чемодановой скользнули мягкие ноты.

— Я в местной командировке, в копировальном цехе, — Колесников переминался с ноги на ногу.

— Понятно. Чай будешь? Кофе, к сожалению, у меня нет, дороговато.

— Кофе я не люблю, — подхватил Колесников. — А чай с удовольствием, продрог я на лестнице… А почему ты не на работе?

— Почему? Решила уйти из архива.

Мгновение назад Чемодановой и в голову не приходила подобная мысль. Как она выговорила эту фразу, непонятно. А вот выпалила и поверила, словно давно все обдумала.

— Что?! — ошарашенно переспросил Колесников. — Как это уйти? А я? — в его вопросе прозвучало такое детское, неприкрытое отчаяние, что Чемоданова растерялась.

— Неужели ты полагаешь, что наши отношения зашли так далеко? — пробормотала она и принялась выставлять на стол чашки. Достала пачку печенья. Банка с вишневым джемом была почти полная. Даже лимон нашелся, к немалому удивлению Чемодановой. Она старалась не смотреть на Колесникова. Подумала о том, что выглядит сейчас не лучшим образом, простоволосая, без косметики. Только халат, застегнутый на все пуговицы, подчеркивал ее стройную фигуру. Она подумала, что вовсе не смущена своим видом, вероятно, действительно равнодушна к этому мальчику. Да и происходило ли что-то между ними вообще? За все время она ни разу не вспомнила о Колесникове, словно того и вовсе не существовало. Чемоданова испытывала неловкость и, заранее предвидя «сцены», искренне досадовала. «Прогоню к чертовой бабушке и все!» — решила она, больше негодуя на соседа Сидорова, чем на незваного гостя.

Колесников потерянно присел на край табурета, продолжая прижимать к груди папку. Бледные запястья его рук выглядели жалко, как лапки несчастного бройлерного петушка.

«Господи, никак ее бес попутал. Как она решилась? Но ведь тянуло к нему, что могло ее тогда остановить?» — она думала сейчас о себе в третьем лице, словно со стороны, удивляясь безрассудству порыва, порицая себя и стыдясь. Что общего между ними? И вообще, сколько она делала глупостей за свою жизнь! Не хватит ли? Должно же все когда-нибудь кончиться.

— А сыр? Хочешь бутерброд с сыром? — Чемоданова рассматривала содержимое холодильника.

— Спасибо. Я ничего не хочу. И чай тоже… расхотелось.

— Вот еще! Ну-ну, — она захлопнула холодильник и обернулась. — А я хочу.

Чемоданова вышла на кухню, поставила чайник и тотчас вернулась. Колесников сидел, отвернувшись к окну. Над его затылком курчавились рыжеватые мальчишеские волосы, а плечи и спина выражали скорбь и тоску.

«Бедолага», — подумала Чемоданова и спросила:

— Какие новости?

— Разные, — помедлив, ответил Колесников.

— Вот как? За один день?

— И ночь, — поправил Колесников.

— Ночью люди спят.

— Кто спит, а кто лазает по антресолям, — вздохнул Колесников.

— Слушай, Женя! — решительно произнесла Чемоданова. — Мы с тобой добрые друзья, не более того. Все, что произошло между нами, это бред, наваждение. Убей меня, не пойму, как это случилось? Я знаю, ты увлечен мной. Возможно, это и подогрело любопытство. В жизни случаются безрассудства, но, к сожалению, я ими злоупотребляю… Вот. Я все сказала, — она вздохнула и засмеялась.