Архив Смагина. Часть 3

– Кто его знает… Выясним личность – появится какая-то ясность… Сейчас не поймёшь: может он и бомж, а может, известный художник-передвижник.

Насчёт «передвижника» Иван уточнять не стал. Ответил на несколько протокольных вопросов, заверил: не знаю, не видел, никаких мыслей по поводу этого трагического случая не имею, – и пошёл домой. Рабочий день близился к концу, и возвращаться на работу у него не было никакого желания – статус позволял.

У Риты был комплект ключей, возможно, она пошла по своим таинственным делам. Иван открыл дверь. Тишина. Дверь в комнату гостьи была закрыта. Разулся и, что естественно, прошёл в туалет. Затем, что не менее естественно, зашёл в ванну. Вернее не зашёл, а хотел зайти.

Он довольно резко открыл дверь, и его взору предстало ослепительное в своей неожиданности и красе зрелище. В пенной ванне возлежала Рита. Она буквально обожгла его взглядом, при этом не шевельнулась, ни слова, ни полслова. Иван опешил и поспешил ретироваться. Он пожалел, что не обладает возможностью растягивать время – неожиданно подброшенное судьбой мгновение стоило продлить хотя бы до минуты. Он пробормотал что-то вроде «пардон, не знал» и, не будет преувеличением сказать, трусливо бежал в свою комнату, отметив при этом необычный запах шампуня.

Бесспорно, он был смущён. Ему было неудобно перед Ритой. Он корил себя, что за многие годы не удосужился снабдить ванну хоть каким-нибудь паршивым крючком. Постепенно успокоился и пришёл к мудрому выводу, что никогда не надо спешить фундаментально обустраивать своё жилище, ибо никто не знает, во что может вылиться бытовая небрежность. И опять мелькнула мысль: «Где-то я видел эти глаза…» Он не стал тормошить память, так как романтизм истории уже зашкаливал: «Где-то видел… глаза… судьба…» Перебор.

Иван включил телевизор – пусть бубнит. На журнальном столике лежали бумаги, связанные с «гражданским» заказом: Иван не был перегружен предложением генерала и не прекратил консалтинговую практику. Посмотреть? Бесполезно. Он хотел метнуть дротик в мишень – нельзя, смешно как-то. Сел в кресло. Послышались шаги, стук в дверь. Иван вскочил, открыл. Перед ним стояла Рита, одетая в длинную футболку. Мокрые волосу были зачёсаны назад, лицо открыто, глаза полны смешинки.

– Я не виновата, – сказала Рита, – дверь…

– Да, дверь, эта дверь, она зараза, я непременно… – начал свой спич Иван.

– Я бы и сама могла… – осторожно вмешалась Рита.

– Что? – не понял Иван.

– Ну, дверь…

– Не, не, я сам… эта дверь… – возразил Иван.

– А я ужин приготовила, – диаметрально сменила тему Рита.

Иван понял, что он в ауте. Но нельзя же вот так просто суровому мужчине сдаваться.

– Я перекусил, – сказал он и сам себе не поверил.

Рита тоже не поверила и поступила дипломатично:

– Можно просто посидеть поболтать.

Такая дипломатическая альтернатива никак не могла устроить голодного Ивана. Он явно заволновался. Но быстро выяснилось, что поболтать можно на кухне, за обеденным быстро и недурственно накрытым столом.

18

Живец на живца

Сеулин кивнул знакомому милиционеру, быстро прошёл по коридору. Крайняя левая дверь. Осторожно открыл. То, что ещё вчера было весьма неряшливой кладовой, превратилось в чистое помещение, где размещались большой шкаф, два простых стула, изящный трельяж. На одном стуле прикрытый большой белой салфеткой восседал Арсентьев. Его обслуживал парикмахер, немолодой мужчина в белом халате. На втором стуле лежали приборы цирюльника, небольшая чашка с водой, красивый большой флакон с одеколоном. У окна стоял Смагин и курил в приоткрытую форточку. Он приветливо улыбнулся и даже подмигнул вошедшему. Последнее могло показаться – яркий свет из окна слепил.

Парикмахер закончил стрижку. Арсентьев после его манипуляций бесспорно преобразился. Молодящийся солидный брюнет со щегольскими усиками и аккуратной стрижкой критично рассматривал себя в зеркале, чувство неловкости разбавилось блеском глаз, говорившими: а ведь можно и так…

Парикмахер отступил от своей жертвы, осмотрел работу и вопросительно глянул на Смагина. Тот одобрительно кивнул. Мастер изящно сдёрнул салфетку. Открылся добротный костюм, окончательно унёсший Арсентьева в сказочный мир сытости и благополучного эстетизма. Парикмахер поработал грушей пульверизатора, и комнату наполнил тонкий запах дорогого одеколона. Арсентьев встал, сделал несколько шагов по комнате, приосанился, посмотрел по сторонам, заглянул, нагнувшись, в зеркало и произнёс: «Не ожидал…» Парикмахер деланно поправил костюм и демонстрируя незнание обстановки тожественно произнёс:

– Надеюсь, начальство одобрит.

– Уже одобрило, – отреагировал Смагин и добавил, обращаясь к новоявленному денди: – Освободится машина – покидаешь эту обитель и действуешь по плану. – Повернулся к парикмахеру: – Ни одна душа. Понятно?

– В лучшем виде понятно. Понятней не бывает.

Смагин втянул носом воздух, оценивая аромат парфюма, задумался, посмотрел на флакон одеколона, на автора действа:

– А лучше есть?