Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни

– Да мы и сами себя не слишком-то хорошо понимаем, – признался я. – Думаю, для вас это еще труднее.

Мать-Лето улыбнулась мне, и улыбка согрела меня, как первый день весны.

– Ты согласен?

– Но вы что-то хотели сказать, мэм, – заметил я. – Иначе не затронули бы этот предмет.

– Да, – сказала она. – Зима холодна, сэр Рыцарь, но она никогда не бывает холодной настолько, чтобы намертво заморозить сердце.

– Чтобы заморозить сердце, его для начала нужно иметь, мэм.

– У тебя оно есть.

Некоторое время я шел молча, обдумывая услышанное.

– Так вы говорите, что у меня есть шанс остаться собой.

– Я много чего говорю, – ответила Мать-Лето. – Имеется ли у тебя шанс остаться собой, несмотря на тенденцию мантии формировать твои мысли и желания? Все Рыцари, Зимние и Летние, имели подобный шанс. Большинству из них не удалось противостоять искушению.

– Но все-таки это возможно, – уточнил я.

Она подняла на меня взгляд, и на сей раз ее глаза казались глубже, чем время.

– Все возможно.

– А, – сказал я, начиная наконец-то врубаться. – На самом деле мы говорили не обо мне.

– О тебе, – промолвила она тихо, отводя глаза. – И не о тебе.

– Эм, – сказал я. – Я слегка запутался. Так о чем же, собственно, мы говорим?

Мать-Лето улыбнулась.

И потом просто замолчала.

Так говорили? Или не говорили?

Я сохранял невозмутимое выражение лица, пока мой внутренний неандерталец неистовствовал, а потом перешел к ментальному буйству в секции гипотетического универсама, сметая все с полок и разбивая в мякоть фрукты в полном отчаянии, вопя: «ПРОСТО СКАЖИТЕ МНЕ, ЧЕЙ ЧЕРЕП МНЕ НАДО РАЗНЕСТИ СВОЕЙ ДУБИНОЙ, ВАС ВОЗЬМИ!»

Проклятые фэйри. Они меня до могилы доведут.

– В целях балансировки весов, – заговорил я, – вы не станете возражать, если я задам один вопрос, мэм?

– Вопрос – милости просим. Что до ответа, никаких обещаний я не даю.

Я кивнул:

– Кто вы на самом деле?

Мать-Лето остановилась как вкопанная и повернулась ко мне. Ее брови медленно приподнялись.

– Это очень серьезный вопрос.

– Знаю, – согласился я. – Вините в этом Хеллоуин.

– С чего бы?

Я пожал плечами, и мы продолжили свой путь.

– Я просто подумал: маски. Недавно я узнал об одном персонаже из древних легенд, который жив, прекрасно себя чувствует и существует инкогнито. Почему бы не существовать и другим таким же?

Мать-Лето наклонила голову, скорее допуская подобную мысль, чем соглашаясь с ней.

– Времена меняются, – сказала она. – Бессмертные плохо переносят перемены. Но перемены придут ко всем.

– Я назвал Мать-Зиму именами Атропос и Скульд, потому что они, как мне кажется, ей подходят, – сказал я. – В том смысле, что она, похоже, большая любительница острых инструментов.

Улыбка Матери-Лето блеснула на миг, ослепив меня, и тут же исчезла.

– Не такая уж глупая догадка, – заметила она. – И да, раньше ее знали и под этими именами. Но ты угадал лишь имя одной из ее многочисленных масок – а не наше самое могущественное имя.

– Наше? – переспросил я. – Погодите. Я запутался.

– Знаю, – сказала она. – Вот мы и пришли.

Мы остановились посреди лесной тропы, которая ничем не отличалась от остальных.

Мать-Лето, поглядев на меня, нахмурилась:

– Ты одет совсем не по погоде.

– Не беспокойтесь, – сказал я. – Холод я переношу хорошо.

Она отпустила мою руку, осмотрела меня с головы до ног, затем положила ладонь на ручку корзины, которую несла с собой, и сказала:

– Что-нибудь менее… неформальное, я думаю, подошло бы больше.

Я как-то изображал Кена для консультанта по моде фэйри, поэтому меня не слишком потрясло, когда моя одежда начала шевелиться и попросту изменяться. Когда нечто подобное делала Леанансидхе, я сидел в машине полчаса, стоически терпя примерки то одного причудливого комплекта одежды, то другого. Однако сейчас все происходило по-другому.

Моя одежда трансформировалась из ткани в подогнанную по фигуре сталь. Может, и не сталь, но точно какой-то ее эквивалент, который сидхе используют для доспехов. Доспехи были простыми и функциональными, без всякого орнамента: нагрудник, наручи и большие наплечники. Тяжелые набедренники свисали с нижнего края нагрудника, закрывая бедра. Нижняя часть ног спереди и сзади была прикрыта наголенниками. Доспехи оказались черного цвета и блестели, и там, где на них падал свет, можно было видеть оттенки темно-лилового и темно-синего.

До меня дошло, что под левой мышкой я держу шлем, и я взял его в руки, чтобы рассмотреть. Это был коринфский шлем, похожий на тот, что носят в фильмах про спартанцев, только без причудливого хвоста. Внутри шлема имелась мягкая прокладка. Я надел его – и он пришелся абсолютно впору.

– Гораздо лучше, – похвалила Мать-Лето. – Все время держись поближе ко мне.

Я обвел взглядом абсолютно спокойный тихий лес. На это потребовалось некоторое усилие, потому что шлем не позволял равномерно поворачивать голову. Я даже вверх посмотрел. Уверен, что доспехи придавали мне дурацкий вид.

– Гм… Ладно.