Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

На месте Мёрф остался знак, словно выжженный на ящике раскаленным добела стилом. Три взаимонаслаивающихся треугольника. Валькнут. Узел павших воинов. Символ Одина.

Я смотрел на голые доски, до сих пор покрытые темнеющей кровью Мёрф.

В глубине души шевельнулось нечто разъяренное.

– Ничего не изменилось, – тихо сказали у меня за спиной. Голос был женский и звучал слегка невнятно. – Ее нет. И она не вернется.

Я обернулся и увидел мисс Гард, сидевшую на штабеле ящиков с бутылкой виски в руке. У ног валялись еще четыре, все пустые. Гард выглядела так, будто ей досталось едва ли не хуже моего.

На секунду я зажмурился. Я устал до мозга костей. Внутри разгорался гнев.

Но сейчас не время гневаться.

Пусть глубинные чувства останутся в глубине.

– Привет, Сигги, – мягко поздоровался я.

– Все одно и то же, – промямлила Гард. – Такой же знак остался там, где погиб Нейтан. – Ее покрасневшие глаза наполнились слезами. – Треклятый узел. Элемент нашей системы учета. Галочка. Эйнхерий отбыл и находится в пути.

– Нейтан?.. – Тут я понял, о ком она говорит. – Хендрикс. Хм… Никогда бы не подумал, что его звали Нейтан.

Я тяжело опустился на соседний ящик.

Сигрун передала мне бутылку. Наверное, лучше было бы выпить воды. Этот напиток куда «взрослее», чем виски. Но я сделал приличный глоток, позволив спиртному обжечь внутренности.

– Он терпеть не мог это имя, – сказала Гард. – Его мать… – Она покачала головой. – Ну да ладно. Теперь это не имеет никакого значения.

– Эйнхерий… – протянул я. – Но Мёрф не умерла «подобающей смертью».

– Она разменяла свою жизнь на жизнь йотуна, – сверкнула глазами Гард. – Она защищала тебя, и небезрезультатно. Так что она приняла смерть воительницы. Не ради личной славы, но выполняя воинский долг.

Я непонимающе склонил голову. Гард неловко взмахнула рукой, едва не ударив себя по виску.

– Это четко очерченный интеллектус каждого, кто пал смертью храбрых, и его деяний. Я же знаю, кем она была, Дрезден. Не смей обесценивать ее гибель. Не смей отрицать, что это была кульминация жизни, полной героизма.

Что ж…

Возразить было нечего.

Я уперся затылком в ящик за спиной, и по щекам заструились слезы, по некоему волшебству не повлиявшие на размеренность моего дыхания.

– Умирать… Хреново это. Еще хреновее, чем жить. Ну зачем, зачем она полезла в самое пекло?

– Чтобы ты остался жив, – сказала валькирия. – И я тоже. Как и множество других людей. И чтобы в мире не воцарился хаос.

– Еще не вечер, – мрачно отозвался я, сделал еще один глоток, вернул бутылку и добавил: – Передай ему кое-что от меня.

Гард бросила на меня настороженный взгляд:

– Прежде чем продолжить, знай: тот, с кем ты имел дело, всего лишь… одна из граней существа, чьим символом является валькнут. Образ, созданный для восприятия смертным разумом. Пусть его сила поуменьшилась, но это существо остается порождением стихии. Оно не из тех, кто пропускает оскорбления или угрозы мимо ушей.

– Вот и хорошо. Поскольку мне надо, чтобы до него дошел смысл сказанного. – Говорил я негромко, но в словах моих ворчал гром. – Передай Одину, что, если он обойдется с Мёрф хуже, чем с ней обошелся бы Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден, я вышибу дверь его дома, ощиплю его гребаных воронов, смету его с ног, выбью из него всю дурь, отволоку на Духоприют и закрою в одной камере с Последней из титанов. Клянусь своим Именем.

Гард с недоумением воззрилась на меня.

– В прошлом я уже одолел божественную сущность, – сказал я, – и сделаю это снова, даже если для этого придется поставить на уши весь мир. Так что передай ему мое обещание. Слово в слово.

Какое-то время Гард смотрела на меня, а затем улыбнулась, медленно и даже печально.

– Передам. – И негромко добавила: – Думаю, он будет рад это услышать. Чего не скажешь о близнецах. Не бойся за сестру по оружию. В залах Вальхаллы воины, отдавшие жизнь за семью, любовь и долг, пользуются заслуженным уважением. Она не будет ни в чем нуждаться.

Я кивнул. Помолчал и продолжил:

– Раз уж она стала валькирией, может…

– Нет, – покачала головой Гард. – Нет, пока о ней не забудут все, кто ее знал. Эту грань не отважится переступить даже сам Всеотец.

– Она… Это… – Я поморгал. – Она была незабываемая.

– Да, это так, – согласилась Сигрун. – И заслужила передышку.

– Чего она не заслужила, так это получить пулю в шею, – со злостью сказал я.

– Любой воитель смертен, – ответила Гард. – И если он, подобно твоей подруге, с честью принял смерть, выполняя свой долг, любой сочтет это достойным финалом достойной жизни.

Я кивнул, но с горечью произнес:

– К черту достоинство. Я уже по ней соскучился.

На несколько безмолвных секунд я утратил способность видеть, а затем сказал:

– Соболезную. Насчет… Нейтана. До самого конца он оставался верным другом.

– Ой, да ладно тебе, Дрезден. Ты-то по-прежнему здесь. – Но, отвечая, она кивнула и тоже расплакалась.

Несколькими днями позже были похороны, а затем мы с ребятами из «Паранета» устроили поминки в баре у Мака.

Все оцепенело пытались подстроиться под новую реальность.

Той ночью сгинули десятки тысяч человек.