Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

Окончательный счет павших был таким, что для размещения тел не хватило бы стадиона «Солджер филд». Его, кстати говоря, предоставили потерявшим кров, которых оказалось тысяч сто, если не больше.

Этне обошлась с жилым фондом Чикаго похлеще, чем я. Примерно как в компьютерной игре «Старкрафт» на карте «Вакка-вакка».

Охотники, в частности, разнесли все кварталы на своем пути и вырезали девяносто пять процентов тамошних жителей, пока не добрались до Саут-Сайда, где началось что-то вроде ограбления Первого национального банка Нортфилда, штат Миннесота[37]. Оказалось, что многие готовы защитить себя с оружием в руках. Понятное дело, на Южной стороне полно бандитов, но гораздо больше простых граждан, вооруженных лучше, чем средний горожанин. Едва они поняли, что происходит, как улицы превратились в подобие стрелкового тира, и на этом фланге произошел перелом, открывший окно возможностей для Марконе.

По всей очевидности, даже легион мифических существ может ожидать неприятностей, если отважится ступить на самые неприветливые улицы в мире.

Электричества все еще не было, и включили его не скоро. Поломки оказались чересчур масштабными. Из-за этого появились проблемы с питьевой водой. Многие заболели, некоторые умерли, и дела могли бы принять совсем скверный оборот, будь это лето пожарче, но погода оставалась на удивление мягкой и прохладной, с обильными дождями. Может, это было дело рук одной из королев Феерии. Или сама Вселенная решила, что город заслужил передышку.

Как бы то ни было, когда мы собрались у моей могилы на кладбище Грейсленд, лил дождь.

Мы наполнили гроб фотографиями. Я бросил в него ту, что сделал какой-то шутник из полиции: мы с Мёрфи спорили, и у обоих были карикатурно-мультяшные лица. Почему-то я решил, что этот снимок отражает самую суть наших отношений.

У которых почти не было шансов вырасти во что-то серьезное.

В гроб отправлялись все новые фотографии. Без рамок. Иначе не хватило бы места. Если человек отдал жизнь за город, его фото падало в гроб. Не найдя личного снимка, мы довольствовались копией водительских прав. За портретом Хендрикса последовали фотографии Йошимо, Чендлера и Дикого Билла. Проклятье. Каждый в сообществе Паранета – да что там, почти каждый в городе! – потерял кого-то из друзей или родственников.

Гибель знакомых не остается без внимания, и та ночь стала отправной точкой для перемен. Сверхъестественный мир превратился в угрозу, которую невозможно игнорировать или отрицать.

Баттерс, который в шейно-грудном корсете выглядел смешнее обычного, всю поминальную службу простоял рядом со мной. Что касается выживших, на кладбище пожелали прийти человек пятьдесят моих добровольцев. На церемонии – местами комичной, местами душераздирающей – я провозгласил их Рыцарями «Фасолины» и Защитниками Чикаго. А затем приколол каждому на грудь сухую лимскую фасолину, приклеенную к стальной подложке, и пообещал:

– Если вам – или тем, кого вы любите, – будет грозить опасность, найдите меня. Если вместо вас придет другой человек, пусть покажет эту вещицу. Я помогу. Без вопросов.

Обещания не лишены собственной магии, особенно если подкрепить их капелькой воли, и всякий раз, произнося эти слова, я чувствовал, как они оставляют след на памятном значке. Если мне попробуют подсунуть фальшивку, я сразу пойму, что дело нечисто.

После этого я хотел сказать речь, посвященную Мёрф.

– Кэррин Мёрф… – начал я.

И больше не сумел произнести ни слова.

Поэтому меня сменил Баттерс. Из-за сломанной челюсти он говорил не очень внятно, но его выступление имело успех. Люди видели этого парня в деле. О нем уже слагали легенды, и присутствующие смотрели на него снизу вверх, как на героя, большого во всех отношениях.

Которым он, собственно говоря, и был. Но естественно, отказывался это понимать.

На меня, однако, не смотрели как на героя.

Вообще-то… в мою сторону, по большей части, вообще никто не смотрел.

Подозреваю, что меня тоже мельком видели в том бою. К тому же я испепелил некоторое количество врагов, на самом виду у Господа Бога и всех остальных. И об этом тоже начали поговаривать.

Видели когда-нибудь ролик с акулой, проплывающей через косяк рыбы помельче? Помните, как рыбешки держатся подальше от ее курса?

Теперь я стал такой акулой.

За исключением нескольких друзей, никто не подходил ко мне даже на расстояние вытянутой руки.

И… почему-то меня это устраивало. Все тело саднило так, словно с меня сняли шкуру, а окружающий мир состоял из подсоленного лимонного сока. Возможно, некоторая дистанция – именно то, что мне нужно. По крайней мере, до поры до времени.

Когда Баттерс умолк, старый отец Фортхилл негромко прочел молитву об усопших, после чего мы закрыли гроб и опустили его в мою разверстую могилу. Надгробие я велел заменить, и теперь на нем значилось: «ОНИ ЗАЩИЩАЛИ ЧИКАГО», а ниже – месяц и год.

Потом все разошлись, и я остался в одиночестве.