Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

– Ты залечишь эту рану, Дрезден, – беззлобно сказала она. – За долгие годы я похоронила целое войско возлюбленных. Мы одержали верх в этой битве. Наслаждайся победой. Но война продолжается, и грядут новые сражения.

Нет, я не увидел рядом с ней тень Мёрфи – это было бы уже слишком, – но представил, как она выглядела бы, нетерпеливо поглядывая на меня, в то время как слова Мэб не становились менее правдивыми потому, что не пришлись мне по душе.

– Вы требуете слишком многого, – повторил я.

– Находишь это бракосочетание нежелательным?

– Нахожу его самоубийственным. И не имеет значения, кого мне прочат в жены. Вы принуждаете меня сделать то, что делают только по собственной воле.

– Да, принуждаю. – Ее голос сделался холоднее и тверже всех камней Антарктиды. – Ибо сужу, что так надо. Наш мир стал куда более непредсказуемым и опасным. Чтобы выжить, нам требуется сила и стабильность. Мы должны сохранить лицо и укрепить альянс с надежным партнером. Это важнее любого отдельно взятого существа или его мелочных желаний. Включая твои.

– Разумно, – согласился я. – Но суть не меняется. Это вам надо так поступить.

– Как?

– Вступить в брак. Лара была бы не против.

– Невозможно, – ответила Мэб. – Иначе я взяла бы эту работу на себя.

Как ни странно, я ей поверил.

– Невозможно? Почему?

– Некоторые аспекты моей силы накрепко связаны с тем или иным выбором, сделанным в бытность мою смертной женщиной, – ответила Мэб. – Возникли бы… проблемы совместимости. Подобный брак – одна из тех задач, для которых предназначен Рыцарь.

– Предназначен? Я не… Нет, все устроено иначе. Вместо того чтобы предложить выбор, меня просто ставят перед фактом.

Щелк-щелк-щелк.

– Чтобы изменить ситуацию, – сказала Мэб с очень легкой, почти незаметной угрозой в голосе, – у тебя есть целый год.

– Нет, так дело не пойдет, – возразил я. – Люди – не детали механизмов. Нас нельзя просто вставить в подходящее место. И мы не игровые фишки, так что вы не можете перемещать нас по доске куда вздумается.

– Но машина должна функционировать, а игра – продолжаться. – Она говорила безжалостно, но без намека на гнев. Лишь перечисляла факты. – Не искушай меня. Тебе негде развернуться. Так что уступи, чародей, или будешь сломлен.

Я сделал глубокий вдох, затем выдох:

– Это мы еще посмотрим.

Мэб сверкнула глазами, но у нее был вид человека, ожидавшего услышать именно такой ответ. Она кивнула мне, словно приветствуя противника:

– Да, посмотрим.

Машиной Молли рулил какой-то сидхе. С ходу я не понял, мужчина это или женщина, но предположил, что, пока буду выяснять пол водителя, он успеет меня прикончить, причем раз десять.

– Ты ничего не слышишь, – сказала Молли сидхе.

Тот поежился и кивнул.

Моя бывшая ученица пояснила мне:

– Я имела в виду, в буквальном смысле. Это глас Зимнего Приказа. Шофер будет глух, пока я не прикажу обратного.

Она опустила шторку, отделявшую передние сиденья от задних.

– Твой водитель умеет читать по губам? – предположил я.

– Правильнее считать, что умеет, – ответила Молли. – Таков уж Зимний двор. – Она сложила руки на коленях и скрестила ноги, а поскольку на ней был консервативный деловой костюм с иголочки, этот жест выглядел невероятно мило. – Поверить не могу, что она продает тебя Ларе, будто жеребца.

– Тут я должен сказать спасибо за комплимент? – спросил я.

Она примирительно взмахнула рукой:

– Ты понял, о чем я. Это был бессовестный поступок.

– И общепринятый. Примерно с самого начала времен. Бракосочетание пары, символизирующее объединение двух государств, скрепляется ритуальным актом верховной магии и практикуется с завидной регулярностью, поскольку приносит свои плоды.

– Интересно, кого ты вздумал учить, Сократ? – скептически взглянула на меня Молли.

– Прости. – Я поднял руку, признав, что заговариваюсь. – Я… устал.

Зимняя Леди скроила рожицу и отвернулась к окну:

– Ничего страшного. Зря я придираюсь. – Она покачала головой. – Все равно не верится, что Мэб так поступила с тобой. Не когда-то, а именно сейчас, когда на могиле Мёрфи еще не улеглась пыль.

Нет.

Не улеглась.

Какое-то время я смотрел в окно и позволял миру творить со мной всякие вещи. По-моему, Молли что-то говорила.

– Ты не слышал ни слова, верно? – спросила она чуть позже.

Я проморгался и порылся в памяти, но, как оказалось, не особо следил за нитью разговора.

– Прости, – сказал я. – В смысле, я не извиняюсь. Мне плохо, и это надо учитывать. Но прости, что я действую тебе на нервы.

– Нет-нет, я все понимаю, – грустно улыбнулась Молли. – Когда теряешь настолько близкого человека… Когда его больше нет… На какое-то время становишься сам не свой.

Я взглянул на нее, опомнился и хотел было извиниться, но Молли предугадала это и решительно помотала головой, хотя глаза ее заблестели от слез:

– С этим мы уже разобрались. Было по-настоящему больно, деваться было некуда, но я переболела, и все осталось в прошлом.

Я коснулся ее щеки. Молли закрыла глаза и прижалась к моей ладони:

– Соболезную, Гарри. Она была хорошим человеком.

Я покивал, но не смог ничего ответить, да и в глазах все расплылось.