Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

– Да, ты бросил мне вызов. Это очевидно. За тобой такое водится. Чтобы не портить рабочих отношений, давай предположим, что ты хотел сослаться на какую-то загадочную чушь, популярную среди смертных, а я сердито посмотрела на тебя и напомнила, что ты находишься в моей власти, после чего ты в очередной раз понял, что подобные выпады я терплю только в силу сложившихся обстоятельств, и мы сошлись на том, что в будущем – предположительно, до скончания времен – продолжим танцевать этот нелепый танец.

Я опешил. Обычно Мэб не затевала метадискуссий касательно природы наших с ней отношений.

Она отошла в сторону и обвела глазами голые стены главного зала.

– Одним фактом выживания в подобном урагане барон заработал львиную долю уважения старейшин. Не говоря уже о том, что он заранее подготовился к бою, перехватил инициативу и сумел отстоять свою территорию. Ты затребовал у него награду, причем по собственному выбору, и Марконе оказался столь любезен, что пошел тебе навстречу. Хотя многие подозревают, что ты присвоил глаз Балора по праву победителя. И это куда выгоднее, чем если бы все твердо знали, у тебя он или нет. – Мэб поджала губы. – Ты начинаешь понимать, насколько важно посеять сомнение во вражеском стане. И твоя репутация становится все более грозной.

– Настолько, что Белый Совет не желает иметь ко мне никакого отношения, – заметил я.

– Овцы страшатся волков, мой Рыцарь, – отмахнулась она. – И не без причины.

– Первейшая из разбойниц и покровительница Зимних фэйри узнаёт о проблемах у меня на работе и говорит: «Ну что ж, ничего не поделаешь»? – вздохнул я. – Пожалуй, это дурной знак.

Мэб остановилась под пробоиной в крыше и подняла глаза. В сероватой колонне дневного света, сочившегося сквозь густые и сонные тучи, черты ее бледного лица выглядели как само совершенство. Капли дождя, отскакивая от ее кожи, падали на пол с резкими щелчками, будто крошечные льдинки.

– Ты начинаешь понимать общую суть моих проблем, Рыцарь. – Она взглянула на меня. – Ты волк. Хищник. Именно тот, кто им нужен.

– Я герой, которого заслуживает Чикаго, – отозвался я, искусно пародируя голос Бэтмена, – но вовсе не тот, кого этот город выбрал в «Тиндере»[38].

– Ты знаешь, каково это, – утомленно взглянула на меня Мэб, – продать частицу своей души, чтобы тот, кто никогда не узнает твоего имени, получил в дар от жизни еще один шанс.

Я замешкался с ответом.

Наступила тишина.

Подойдя к Мэб, я тоже поднял лицо к дневному свету и каплям дождя.

Падая на меня, они не замерзали. Я лишь становился мокрее прежнего.

– Мне всегда казалось, что душу продают не частями, а целиком, – сказал я.

Мэб едва заметно улыбнулась. Щелк-щелк-щелк.

– Ты даже не сообразил, кому она достанется. Честное слово, мне не дано понять, зачем вы, малые дети, продолжаете заключать сделки со старыми гадюками вроде меня.

Не опуская головы, я нахмурился:

– Когда на пороге объявилось большое, страшное, оголодавшее зло, мне захотелось встать на защиту горожан. Вот я и сразился с этим злом. На пределе возможностей.

– Да, – подтвердила Мэб.

– И Марконе поступил так же, – продолжил я. – Когда стало совсем туго, он приютил пострадавший люд в своих стенах, а сам отправился спасать город.

– Верно, – сказала Мэб.

– Этого я не забуду. – Я внимательно посмотрел на нее. – Кстати, вы сделали то же самое.

Она неотрывно глядела на свет. Щелк-щелк-щелк.

– Спасибо, – сказал я. – Вы сражались за мой город. За моих людей. Спасибо.

Мэб воззрилась на меня во внезапном замешательстве.

– Спасибо, – повторил я в третий раз.

Третье повторение – это грань между случайным и преднамеренным. Повторите что-нибудь трижды, и фраза обретет глубокий смысл.

Выслушав слова благодарности, Мэб вздрогнула.

Она закрыла глаза.

И пару секунд на каменный пол капал обычный дождь.

Потом началось прежнее «щелк-щелк-щелк».

Мэб открыла глаза:

– Пожалуйста, дитя.

– У меня вопрос, – сказал я.

– Я слушаю.

– Глаз Балора… Я почувствовал, что он воплощает чистую ненависть.

– Так и есть.

– Его взгляд уничтожил все, чего коснулся. Кроме вас. Даже Титания предпочла не попадать под его удар. Но вы выстояли. Почему?

Губы Мэб изогнулись в легкой улыбке.

– Принято считать любовь и ненависть противоположными силами. Но это не так. Любовь и ненависть – одна и та же сила, направленная в противоположные стороны. – Она покосилась на меня. – Любовь – это огонь, мой Рыцарь. Ошибись направлением, и любовь станет не менее смертоносной, чем ненависть. А противоположность ненависти – не любовь, а здравомыслие, юный чародей. Этне не могла уничтожить меня единственным взглядом. Я не сомневалась в этом, поскольку рассчитала свои шансы.

Какое-то время я смотрел на нее, а затем кивнул и сказал:

– Рассчитайте их снова. Ведь вы требуете от меня слишком многого. Большего, чем я могу вам дать.

– Почему? – спросила она. – Из-за гибели твоей возлюбленной?

Я бросил на нее гневный взгляд, но Мэб проигнорировала его, а я слишком устал, чтобы продолжать в том же духе.