Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

Нас разделяло поле боя, но одним своим присутствием Этне притягивала взгляд, завораживала и приводила в ужас. Воздух в парке расчистился, однако над городом по-прежнему висела дымка, и сияние, исходившее от бронированного тела Последней из титанов, окрашивало эту пелену в красноватый цвет. На Этне не было ничего, кроме титанической бронзы, и она выглядела бы как само совершенство, но картину портил тлеющий глаз Балора. Ее близость легла на мое сознание тяжким грузом. Само пространство вокруг нас натянулось и просело так, что этот гнет невозможно было игнорировать. Даже с расстояния в сотню ярдов я каким-то образом четко и ясно видел ее безупречный силуэт и прекрасные черты лица, такие притягательные, что глаз не оторвать. Печаль и скорбь Этне трансформировалась в ярость, и ее красота превратилась в клинок, резавший глаза любому, кто отваживался смотреть на нее.

Смотреть на нее было все равно что смотреть на беспощадный древний мир, где в бесформенной ночи бродили титаны, расплющивая смертных, словно червей, – мир такой жестокий и страшный, что человечество предпочло не упоминать о нем даже в легендах.

В огнях разорительных пожаров, зажженных титаншей в моем городе, ее тлеющий глаз сочился ненавистью. Никогда прежде я не встречал такой древней, таинственной и смертоносной силы, по сравнению с которой многочисленные шеренги фоморов казались эфемерными и хрупкими, как мимолетные полуденные тени.

Я с трудом отвел взгляд.

Баттерс тоже глазел на Этне, сжимая рукоятку спящего Фиделаккиуса с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Я ткнул его в бок. Он вздрогнул и повернул ко мне бледное лицо.

– По сравнению с Этне не такая уж она и страшная, эта армия, верно? – спросил я.

Пару секунд он смотрел на меня, а затем приподнял уголки губ в чудовищной ухмылке человека, у которого не все дома.

– Хе. Хе-хе. Хе-хе-хе. – Эти прерывистые выдохи были в нашей ситуации, пожалуй, единственным из доступных эквивалентов смеха.

Этне и Мэб синхронно выступили вперед.

– Оставайтесь на местах, – негромко обронила Мэб, когда мертвенно-невозмутимый единорог прошел мимо и занял позицию между нами и Этне. – И приготовьтесь.

Я прекрасно знал, насколько страшна Королева Воздуха и Тьмы.

Признаюсь, когда единорог встал перед нами с таким видом, будто намеревался остановить локомотив, меня обуял благоговейный ужас, и весь я покрылся мурашками. Мэб вздернула подбородок, подняла тонкую бледную руку, и над лужайкой раскатился ее холодный голос, резкий и грозный, будто треск речного льда:

– Остановись, карга. Дальше ты не пройдешь.

Секунду-другую Этне молча обдумывала это предупреждение.

А затем улыбнулась и сделала шаг вперед.

Двое монстров смотрели друг на друга – казалось, это мгновение длится вечно, – а затем в ночном воздухе запульсировал голос Этне, и от этого звука завибрировали все мои кости, а в зубах появилось какое-то неприятное жужжание.

– В начале пути ты была смертным ничтожеством. – Этот оглушительный, напитанный невероятной мощью голос прозвучал не только над лужайкой, но и у меня в голове. Перед таким голосом склоняется сама реальность. – И таким же ничтожеством закончишь свой путь. Несмотря на все твое могущество, ты порождение нового мира, а он молод и слаб.

– Этот мир отвернулся от тебя! – насмешливо и звонко крикнула Мэб, бросая вызов стоявшему перед ней воплощению всевластья.

– Вероломная ведьмочка! – Этне сделала еще один шаг вперед. Глаз Балора разгорелся ярче, и этот свет объял ее голову малиновым ореолом. – Ты не склонилась перед моим отцом, но склонишься передо мной, или я испепелю тебя!

И тут Мэб исполнила номер из моего репертуара.

Она запрокинула голову и заливисто расхохоталась.

Под натиском этого хохота удушливая ночная тишина разлетелась вдребезги. Презрением полнился этот хохот, а еще неподдельным весельем – холодным, нечеловеческим весельем паучихи. При первых раскатах этого хохота в рядах фоморов воцарилось смятение. Все, включая закованных в броню штурмовиков, побросали оружие и стали хвататься длинными руками за шлемы.

– Как погляжу, ты плохо меня знаешь, – наконец молвила Мэб, и в ее голосе продолжал звенеть этот оглушительный смех.

Этне угрожающе подступила еще на шаг.

– Твои жалкие союзники или бросили тебя, или ждут смерти. Из телохранителей у тебя осталась лишь пара червей. А смертные успеют разве что на панихиду по своим мертвецам.

Под натиском ее голоса Баттерс охнул и отшатнулся. Из одной ноздри у него начала сочиться кровь. Я схватил его за плечо и снова утянул в тень Мэб и ее единорога.

– Гарри, – хрипло прошептал он, – какого черта мы здесь стоим? Нам тут не место!

Я чувствовал в точности то же самое. На этой лужайке сошлись силы куда древнее Чикаго, да и современного мира. Эти существа прожили невообразимое количество лет и воочию повидали события, о которых нам известно лишь по мифам и легендам. Для них эта ночь была заурядной стычкой, а не апокалипсисом городского масштаба, в котором сгинули уже десятки тысяч людей и, вероятно, еще сотни тысяч сгинут таким же образом.

А где-то за спиной у меня была моя дочь.