Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

Страх, гнев и другие эмоции, которые до сей поры я успешно держал под замком, сосредоточились вокруг единственной фигурки – возможно, спавшей в одной из комнат безопасного дома Карпентеров. Этот образ вспыхнул бесконечно малой искрой, тут же отыскавшей в глубинах моей души подходящее топливо и разгоревшейся до жара крошечной звезды.

Мэгги.

Я не допущу, чтобы эта стерва причинила вред моей дочери.

Едва во мне затеплилась эта мысль, как атам на бедре запульсировал медленным, ровным, беззвучным пульсом.

У него забилось сердце.

– Стоять, – рыкнул я. – Наше место именно здесь.

Гигантская Этне продолжала приближаться такими шагами, что по сравнению с ними мои показались бы шажками карапуза.

– Сдавайся! – прогремела она с такой силой, что подол боевого облачения Мэб затрепетал на внезапном ветру – вместе с ее волосами, озаренными красноватым звездным светом, и неуместно шелковистыми гривой и хвостом единорога. – Склонись!

При этом слове вокруг Мэб сгустилась такая сила воли, что я испугался, как бы что-нибудь не сломалось. Например, Вселенная. Сфера психического давления была настолько плотной, что будь она направлена на мой разум – тот съежился бы до ничтожных размеров, перестал функционировать и превратился бы в графит, сжатый до состояния инертного алмаза.

Я, можно сказать, оппозиционно настроен, имею склонность дерзить начальству и не всегда поступаю как велено. Допускаю, что меня можно назвать смутьяном.

Но эта воля не оставила бы от моей ничего, кроме мокрого места.

Точка.

Это не был вопрос силы или слабости. Речь шла о порядке могущества, которому я не мог противостоять. Даже не будучи мишенью этой воли, я прилагал все усилия, чтобы не упасть на колени с мольбами о пощаде перед лицом всепоглощающего гнева.

Баттерс отличается рациональнейшим складом ума, но он, в отличие от меня, не прошел интенсивного тренинга по ментальной защите, а поэтому всхлипнул от крайнего отчаяния и упал бы, не поймай я его за плечо. Я опустился на колено и помог ему удержаться на ногах. Все его тело дрожало крупной дрожью.

За исключением одной руки. Той, что сжимала рукоятку меча.

Не знаю, какими силами владела Мэб, какие знания приобрела, какие муки ей довелось пережить и чем пришлось пожертвовать, но факт остается фактом: она сумела превозмочь безграничную силу воли Этне.

Хотя ее плечи согнулись под неописуемым грузом, хотя единорог Зимы едва устоял на ногах, Мэб осталась собой. Она успокоила своего скакуна, и лицо ее превратилось в холодную непроницаемую маску. Превозмогая плотность сплюснутого волей титанши воздуха, Мэб вздохнула во всю грудь и прямолинейно ответила:

– Нет.

Ее выдох превратился в студеный шлейф, и категорический отказ рассек его клинком непреложной истины.

Воля Этне отпрянула и разбилась, будто сфера из иллюзорного стекла.

Титанша взревела от ярости.

И с мощью, способной положить конец всему сущему, направила на Мэб глаз Балора.

Глава 29

Мэб приняла удар, и я прочувствовал его всем нутром.

Прямая как жердь, она сидела на черном единороге, и, как только Этне закричала, Мэб подняла левую руку, тонкую и бледную, и растопырила пальцы в защитном жесте. Ее тело, бока единорога и пятачок земли под его копытами покрылись инеем, и тут на Королеву Воздуха и Тьмы обрушилась невероятная сила глаза Балора.

Одного звука, раздавшегося при встрече двух этих сил, было достаточно, чтобы свести с ума человека, обладающего вполне устойчивой психикой. Описать этот звук я не в силах – он был слишком громким. Могу лишь сказать, что сам я рефлекторно заорал, но мой крик полностью растворился в этом грохоте. Зимний единорог встал на дыбы и непокорно взревел, а черный ятаган у него во лбу, казалось, впитал частицу этого гнева, в то время как Мэб с безупречной грацией удержалась в седле. Бетон под копытами единорога вспучился и превратился в песок. Теперь Мэб находилась в центре циклона, состоявшего из молний, огня и ветра, под чьими порывами пряди ее волос выбились из прически, почернели и обратились в пыль. Кольчуга тонкой работы потускнела, будто ярь-медянка, а затем рассыпалась, когда отдельные звенья превратились в черный порошок, оставлявший налет копоти на бледной коже.

Мы с Баттерсом походили на людей, в отчаянии пытающихся укрыться за камнем от набегающей волны.

Чисто инстинктивно я накрыл нас герметичным полукуполом защитного барьера, хотя энергия даже не была направлена на меня. Я лишь пытался остановить ее случайные брызги, которые могли миновать Мэб и устремиться в нашем направлении.

Опять же, работать приходилось далеко за пределами моей компетенции. Даже отголоски энергии глаза Балора я отражал на пределе возможностей. Браслет опять раскалился, и я знал, что получу новый опоясывающий ожог на запястье, еще один шрам в дополнение к старым отметинам на руке. В другое время я не пережил бы такого напряжения, но сегодня витавшая повсюду магия упростила задачу, и десяток лучших моих защитных чар беспрекословно приняли на себя безумное транжирство энергии.