Арктический проект Сталина

19 апреля 1943 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило проект Указа Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников». Указом предполагалась новая норма наказания — ссылка «на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет». Для преступников, приговоренных к каторге, организовывали специальные отделения при действующих лагерях. Позднее были учреждены Особые исправительно-трудовые лагеря, в которых предусматривался режим, представлявший собой комбинацию лагерного и тюремного.

Основной тенденцией в послевоенной карательной политике стало расширение числа заключенных за счет «бытовиков» — трудоспособных, имеющих квалификацию граждан, пригодных для участия в реализации инфраструктурных проектов в неосвоенных регионах СССР.

Наличие среди осужденных значительного числа бывших фронтовиков, «власовцев», «пособников», работавших в немецких учреждениях на оккупированных территориях, и других категорий заключенных делало эту огромную массу трудноуправляемой и непредсказуемой. Руководству ГУЛАГа пришлось вносить существенные коррективы в работу подведомственных учреждений.

Инструкция 1947 г. «О режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях и колониях МВД СССР» вновь вводит дифференцированную систему отбывания наказания и устанавливает два режима содержания заключенных — общий и особый, вводилась и такая поощрительная мера, как перевод заключенных на более мягкие виды режима.

Как и во времена строительства Беломоро-Балтийского канала и канала Москва — Волга, осужденным «в свободное от работы время» разрешалось заниматься литературными трудами и искусством под контролем администрации. Произведения заключенных, предназначенные для художественной самодеятельности, могли публиковаться в печатных изданиях. Картины, скульптуры и другие произведения предназначались для использования в оформлении клубов, столовых и бараков заключенных. Научно-технические работы, изобретения и рационализаторские предложения подлежали передаче в Бюро изобретательства лагеря. При освобождении с санкции оперативно-чекистских отделов заключенным могли выдать их музыкальные и другие работы, за исключением произведений, отражающих жизнь, быт, производственную деятельность и другие секретные сведения о лагерных подразделениях.

В принятых в 1947–1949 гг. нормативных актах отсутствуют ссылки на классовую дифференциацию заключенных. Сословно-классовые признаки в этот период перестают играть прежнюю роль при определении очередности получения культурных благ во время отбытия наказания.

Наряду с традиционным акцентом на политмассовую работу и выполнение производственных задач впервые значительное место уделялось вопросам существующих бытовых условий и организации досуга заключенных. Новым по сравнению с периодом конца 1930–1940-х гг. было и дозволение на определенную самоорганизацию заключенных в рамках культсоветов, которые состояли из общественных секций: производственно-массовой, культмассовой, физкультурной, санитарно-бытовой и т. д. Заключенные, в соответствии с «Временными указаниями…», сами выбирали себе сануполномоченного и культорганизатора.

Объявленные новации получили в лагерях массовое распространение, однако во многом деятельность органов самоуправления заключенных оставалась формальной, прежде всего, в силу отсутствия какой-либо кропотливой и заинтересованной работы сотрудников культурно-воспитательных частей по наполнению деятельности культсоветов реальным содержанием, а также ввиду слабого материально-технического обеспечения.

В то же время нельзя согласиться с утверждениями о том, что после окончания войны в течение длительного периода культурно-воспитательная работа в лагерях ГУЛАГА оказалась фактически свернута, как утверждают некоторые исследователи. «Отмена в 1947 г. смертной казни в стране существенным образом сказалась на системе исправительно-трудовых учреждений. Ввиду сложной оперативной обстановки из-за вражды между организованными преступными группировками разной ориентации администрация фактически руководила внутренней жизнью лагпунктов и колоний через представителей заключенных. В таких условиях культурно-воспитательная работа фактически не проводилась, а все ограничивалось демонстрацией кинофильмов и организацией художественной самодеятельности», — утверждает в своей диссертации И. Селезнева.[47]