Армен Джигарханян. То, что отдал — то твое

— Армен задерживается в пробке, — объяснил артисту Саустин.

— Так может успеет еще к началу? — с надеждой переспросил Гордиенко, которому страсть как не хотелось становиться Лиром и подставлять свое несовершенство на первом же спектакле. Он прекрасно понимал, что публика хочет Армена и его, Иваново, появление будет встречено народом, мягко говоря, без горячих аплодисментов.

— Вряд ли, — отрезал Саустин.

Иван был серьезным артистом, но человеком возбудимым и нервным, и нервное напряжение обычно гасил привычным способом: молитвой и заговором.

Пришептывая молитву, он извлек потайную бутылку и запустил в себя первый длинный глоток на два булька.

— Может, еще успеет? — переспросил у Осинова Ваня, но получил ответ, что это исключено.

Тогда для усиления целебной силы молитвы Ваня заговорил ее вторым длинным глотком на три булька и несколько обрел уверенность.

— Ага, — сказал он. — Я переоденусь Лиром, и тут появится худрук — и что, что я скажу?

И вдруг услышал голос.

«Попробуй, Ваня, это твой звездный час. Одолеешь — станешь первым, не одолеешь — так и останешься на подстраховке».

Ваня вертанул головой, но голос не исчез, звучал нарочито, назойливо повторялся, и бывшему офицеру Ивану пришлось подчиниться. «Есть!» — ответил он голосу…

Через полчаса в коридоре посреди артистических уборных, на мягкую ковровую дорожку Виндзорского дворца, украшенную белыми лилиями, ступил сапожок Лира, монарха, короля Англии.

Зал заполнялся. До начала спектакля оставалось двадцать минут.

146

Время — несовершенно придуманная категория. Для кого-то оно бежит, для кого-то стоит на месте и убивает.

Воды — нет, сладкие кончились.

Сидеть в машине невозможно.

Скорая подъехала, но инспектор ДПС, так ему казалось, по-прежнему был нетороплив.

Общаться с Татьяной невыносимо. Что бы она ни сказала, все упиралось в премьеру и Лира. Нарочно?

Артур! Цават танем! Как он, старый дурак, мог его забыть, как мог не позвонить!

Артур, армянский его дружище, творец спасительных чудес. Если не он, никто не поможет.

Артур — чудо сразу ответил и с ходу сообщил, что уже подъезжает к театру.

Пришлось ему все рассказать.

— Я понял, — со сжатой энергией ответил Артур. — Будьте на месте. Я скоро.

147

Жизнь сжалилась и сохранила Армену нервы.

Он постоянно был на телефоне с Саустиным и Осиновым, отслеживал время и, когда все стало очевидно, отдал распоряжение: начинайте без меня.

Но он никогда не узнает, как битком заполнился зал.

Как нетерпеливая публика, спустя десять минут после семи, начала раздраженно аплодировать и даже посвистывать.

Как четверть восьмого к людям вышел Осинов и все, как есть, ей поведал об Армене и происшествии.

Как народ, под крики «верните деньги!» взвыл, затопал ногами, а кое-кто решительно направился вон.

И, наконец, как в половине восьмого, Саустин и Слепиков, переговорив между собой и еще раз созвонившись с Арменом, дали команду машинисту сцены, отвечавшему за занавес.

Запели трубы, застучали барабаны, закричали глашатаи, и занавес пошел вверх.

Неверующий Осинов перекрестился и прошептал: «С богом…»

Лир-Гордиенко вышел на авансцену недрогнувшими — спасибо булькам — ногами и прокричал во все горло измученной ожиданием публике:

— Не спит в ночи король английский! Проблемы жалят сердце, истязают ум!..

Первые же слова Шекспира волшебно утихомирили публику.

148

Сперва был нарастающий стрекот и птичка вертолета, замеченная в небе. А потом птичка стала снижаться.

На осознание такого явления не было времени ни у Армена, ни у ДПС, ни у других участников дорожно — транспортного происшествия.

Интуиция художника и вера в Артура подсказали Армену — это чудо и это за ним! Цават танем!

Ключи и несколько слов брошены Татьяне, и вот он уже бежит к вертолету и даже опережает пилота, не успевшего вылезти из кабины.

— Это я, я! — крикнул Армен. — Вы от Артура?

Больше слов не понадобилось.

Птица была маленькой, на двоих.

Через несколько минут перепоясанный ремнями безопасности Армен стал ее частью и поднялся в воздух. «Народный, блин, артист, — сказал он себе, — в том смысле, что лечу над народом — все правильно».

Это был его первый, жуткий и прекрасный полет над бытом и мыслями. Полет, после которого человек всегда становится лучше, потому что смотрит на все земное и необязательное с высоты неба.

149

Премьера уже шла.

И даже набирала ход.

Спустя четверть часа раздались первые нестройные аплодисменты.

Спустя полчаса Осинов и Слепиков осторожно пожали друг другу руки. И Саустин им подмигнул.

И артисты спектакля, словив, как это умеют делать только артисты, общую атмосферу, забыли себя, горожан двадцать первого века, перенеслись в ставшую своей Англию и добавили представлению общего вдохновения.

Армен опоздал на полчаса, и понял, что это и есть актерский его финал.

Бескровный, тихий, мирный, как смерть во сне, которая дается редким и избранным. Собственно об этом ты и просил.

Вчера живой, сегодня нет, пробираясь по боковой лесенке думал Армен, значит, заслужил ты такую награду, артист, спасибо.