Армия США. Как все устроено

Новобранцы, отвечая, стараются кричать изо всех сил (доминируют девичьи голоса).

– Доброе утро, сержант инструктоооооорррр!!!

– Сейчас мы будем выполнять старые добрые упражнения! Вы готовы?!!

– Да, сержант-инструктооооооррррр!

Все это так похоже на концерт, где исполнители увлекают толпу, уговаривая хлопать и подпевать. Сержант продолжает:

– Будем бегать группами. Ваша задача – не отставать и сто процентов должны вернуться после бега назад.

– Да, сержант-инструктооооооррррр!

– Приготовиться! Нааааачали!!!

Новобранцы вдруг завыли хором:

– I want to kill somebody! Ааа!!!!!!!!

Как вам девиз? Дословно – «Я б убил кого-нибудь!» Причем в этом случае все больше слышатся мужские голоса. Да, и никто никуда не бежит. Начинаются «morning exercises» – утренние упражнения. Фитнес-сержант нараспев командует, все дружно, широко раскрывая рты, вторят, то поднимая руки вверх, то нагибаясь. Он снова командует, они опять кричат что-то. И теперь громче всех дамы. В общем, не занятия, а одни вопли. Так мы встречаем рассвет.

Наконец все построились в шеренги и начались легкоатлетические упражнения: бег с высоким подниманием бедра, с захлестыванием голени и так далее. Девяносто процентов стоят, десять бегут. Эх… Видели бы вы, товарищи американцы, нашу зарядку в Российской армии. У нас дома никто никого не уговаривает. Сержант рыкнул, и все побежали. Не приведи господь кто отстанет. Так и будет бегать до обеда, пока не упадет.

Альберт Смит, сержант-гора, опять на наших глазах вычислил нарушителей. Он манит их к себе, пришептывая: «Cюда, сюда». И вдруг рычит:

– Что вы делаете??!!

Перед ним, пытаясь максимально уменьшиться в габаритах, дрожат две бледнолицые воины-дамы. Даже не дамы, а девочки. И у них на глазах слезы.

– Мы…

– Что?!!

– Мы… Я делала физические упражнения и упала… Кажется, подвернула ногу…

– Ты?!?! А ты???

– Тоже упала…

Они по-настоящему плачут. Сержант Смит мгновенно стихает. Он шипит едва слышно. Он указывает попавшимся новобранцам на строй пальцем, похожим на батон докторской колбасы. Его слова похожи на заклинания.

– Идиииитеее… И выкладывайтессссь… На сто процентов… И все пройдет…

Девочки, хромая, уходят. А Смит поворачивается к нам, уже с елейной улыбкой:

– Вооон капитан Винчестер. Командир нашей роты.

Подходим, здороваемся. Завязываю беседу.

– Вы давно тут?

– Четыре года. Надо обязательно пройти должность командира роты, чтоб заслужить повышение. Я уже успел послужить в Корее, в Боснии и в Форт Брегге. А до этого закончил нашу академию в Вест-Пойнте в девяносто шестом году.

Интересно-интересно… Капитан молодой. Голова у него круглая, лысая, глаза без ресниц. Альбинос. На вид ему лет двадцать пять… Ну, наверное, так и есть. Я пытаюсь его разговорить, и он не сопротивляется.

– А новобранцы? Чем они заняты?

– Они переживают так называемую красную фазу. Проходят «солдатизацию». Мы приучаем их к дисциплине. К действиям в команде. Это для них самое трудное пока.

– Ими сержанты занимаются.

– Ну да, сержанты их заставляют работать. Моя задача – не мешать.

Сержанты с новобранцами возятся днем и ночью. Если новобранец не может работать…

Капитан Винчестер подбирает слова. Потом улыбается, не разжимая губ:

– Ну, тогда он пожалеет об этом. И жизнь его станет весьма неприятной.

Вы знаете, я ему верю, этому командиру роты. Я уже понял: армия США – это асфальтоукладчик, каток. Она перемалывает людей, взбивая из душ и тел нужную армии массу. Медленно, бесстрастно, без всяких эмоций. Новобранцу сто раз все разъясняют. Он сто раз подписывает бумаги. Ему опять сто раз все разъясняют. Ну а потом все. Пеняй на себя, Джонни, если что. А сержанты… Здесь вообще планета сержантов. Есть главный сержант взвода, главный сержант роты, батальона, бригады, дивизии. У сержантов свои звания. Есть даже сержант-майор. Есть самый большой сержант армии США – советник Главнокомандующего по сержантам. Сержанты – отдельная каста, у них свое образование, свой карьерный рост, своя академия. Она, кстати, здесь же, в Форт Джексоне. Бывают такие сержанты, что и офицеры вскакивают, когда они заходят в помещение.

Зарядка идет уже целый час. Солдаты прекращают бег и возвращаются к своим коврикам. Последними газоны покидают получившие травмы. Вот тебе и трусы с кроссовками. Тут и там я вижу хромающих новобранцев. Товарищи берут «раненых» под руки и, словно с поля боя, тащат их на себе. Я уже знаю, для получивших травмы предусмотрен курс реабилитации. Не можешь выздороветь – прощай. А еще есть курсы английского языка для новобранцев-иностранцев, не успел в нужное время освоить – тоже прощай.

У ковриков начинается непонятный мне ритуал. Солдаты синхронно встают на левое колено и подносят ко рту фляги, как трубы. Прям оркестр перед «Встречным маршем». Пьют хором. Потом хором переворачивают фляги и удерживают их дном вверх. Сержанты ходят между рядами, осматривают эти литровые пластмассовые сосуды. Сержантам, оказывается, запрещено ругаться.

И они вместо «Твою мать!» то и дело азартно выкрикивают: «Сыр да печенье!», страстно делая ударение на последний слог. Я касаюсь железного плеча сержанта-горы.