Армия США. Как все устроено

– Принципы, по которым мы живем. Курсант не должен врать, не должен воровать и не должен спокойно наблюдать, как это делают другие. Все. Увидишь, что кто-то ворует, узнаешь, что кто-то врет, ты обязан пойти и доложить об этом командиру. И ждать принятых мер. Соблюдение Кодекса чести – яркая особенность этой академии. Здесь все на этом построено.

– А сам-то ты соблюдаешь Кодекс?

– Конечно, а как же.

– И что, докладываешь об остальных?

– К счастью, ребята из моего окружения повода для этого не дают.

Диаса ничуть не смущает тема, которую мы неожиданно затронули. Видать, они, курсанты из СНГ, в своем кругу ее уже обсудили и пришли к кое-каким решениям.

– Я знаю, что есть случаи, когда курсанты закладывают… Ну, то есть сообщают командованию о своих соседях по комнате, о знакомых, даже о друзьях.

– И ты готов к этому?

Я чувствую себя ханжой. А что, у нас в военном училище не было людей, которые ходили и докладывали начальству обо всем, что происходит в казарме? Я помню, мы однажды разоткровенничались с командиром взвода, и я спросил:

– Товарищ лейтенант, а кто у нас тут ходит обо всем сообщает?

Командир улыбнулся тогда и промолчал. Мы с ним дружим. И даже сейчас, спустя тридцать лет после выпуска, он не говорит мне об этом. Да я и не спрашиваю. Стукачи были и будут. Правда, здесь, в Вест-Пойнте, курсант обязан стучать в открытую, чтоб все об этом знали. Впрочем, у них на Западе, говорят, во всем так. Пьют, скажем, шнапс два приятеля. Один садится после двух рюмок за руль, уезжает, а второй уже звонит в полицию, сообщает, мол, так и так, докладываю, на дороге пьяный водитель, фамилия такая-то, номер машины такой-то. В порядке вещей.

Курсант Ассанов в продолжение темы пожимает плечами.

– Да у нас по мелочам-то никто бегать докладывать не собирается. Что касается серьезных нарушений, так закон един для всех. Нарушителям не место в армии США.

И он опять почему-то улыбается. Еще шире, чем обычно. Меня тоже веселит его забота о «политморсосе» армии США. Ну, в смысле о политико-моральном состоянии ее курсантов.

Кстати, откуда появился этот Кодекс чести в Вест-Пойнте, толком мне никто и не разъяснил. Кто говорит, это старорыцарские дела. Вот представляю, как люди, закованные в латы, ходили и сообщали командирам, скажем, о воровстве в ордене. Взял, голову отрубил – свободен! Ты же рыцарь, не хухры-мухры! Говорят еще, что Кодекс этот придумал полковник Тейер, основатель академии – наверное, это уже ближе к теме. Если есть организация, должна же она по каким-то законам жить и существовать. Главное, соблюдать эти законы. А я уже уверен, в Вест-Пойнте с этим проблем нет. Американская военная машина хоть кого перемелет. Хоть рыцаря, хоть парня «с понятиями» из СНГ. Кстати, по Кодексу есть оговорка. Если ты, например, признал в своем дружке, тоже курсанте, вора, так ты ему можешь дать ровно сутки, чтоб он опроверг твои подозрения. Если не смог он этого сделать, так пожалуйста, иди сообщай начальству. Со спокойной душой, как говорится. Можно, в принципе, и сразу докладывать, пускай соответствующие инстанции разбираются. Докажут, говорят, виновника могут отчислить. Могут испытательный срок впаять, «на перевоспитание». За тобой все это время будут наблюдать пуще положенного. А еще могут отправить в пехоту, то есть в армию. На время. Послужишь без залетов – восстановят. У нас тоже такая практика есть. Помню, моего дружка Рому поймали в его Рязанском десантном училище с цинком патрона. Вынес он этот цинк с полигона. И не знаю, зачем уж ему эти патроны понадобились… По идее могли в тюрьму посадить. Но отчислили Рому, просто отчислили. А он ведь Суворовское училище заканчивал, долго к офицерскому званию шел. Ну, делать нечего, отправили моего друга в десантные войска, попал он в 104-ю дивизию, в Ульяновск, оттуда на войну в Чечню. Воевал, получил «Мужика», ну то есть орден Мужества, так у нас его иногда называют. И восстановили Рому! И закончил он училище. Дальше опять попал в Чечню. Потом еще одна война, еще одна… Так и кочует. И этих цинков с патронами теперь вокруг него – миллион.

Мы прогуливаемся с Диасом Ассановым по территории. На плацу, я вижу, идут занятия по строевой подготовке. Роты три курсантов, человек триста, в белых фуражках, в белых перчатках, в белых рубашках, с винтовками на плечах вышагивают по плацу.

– Диас, а что это у них за форма одежды?

– Это выходная. У нас в академии одиннадцать вариантов формы. Камуфляж мы носим по пятницам. Есть повседневная форма: черная рубашка, серые брюки, черные туфли и головной убор. Этот вариант формы, кстати, не меняется уже сто лет. Даже больше. Традиция.

Традиция… А у нас что ни министр обороны, то начинается… Оливковый мундир, просто зеленый, шинели отменить, бушлаты ввести! Да ну их.

– Слушай, Диас, а чего это они маршируют?

– Маршируют? Ну это же плац. Вы имеете в виду шаг строевой американский странный? Я несколько дней вот так учился маршировать. Ничего, привык.