Армия жизни

Лебедев нашел Терехова на его рабочем месте — в лаборатории какого-то НИИ, где он, облаченный в белый халат не первой свежести, занимался обычным своим лаборантским делом — мыл пробирки.

Терехов. Я вас видел на кладбище. И тут же догадался: этот тип до меня обязательно доберется. На «типа» не обиделись?

Лебедев. Нет. Привык. Но странно: я вас там не заметил. Вашу фамилию я нашел в письме, которое оставил Саша.

Терехов. Мы с ним почти не были знакомы. Так, виделись пару раз… Вот уж не думал, что попаду в историю.

Лебедев. У вас очень запоминающийся вид.

Терехов. Да? Странно… Никогда не подозревал. А этот тип странный был. Саша, Александр, Алекс. Симпатичный, в принципе, человечек. Жаль его, конечно, но про него-то я могу точно сказать: еще бы год-другой, и Алекс залетел бы на какой-нибудь ерунде… Это верняк. Тюрьма, суд, зона. А там для таких — каюк.

Лебедев. Но вы-то сами выдержали?

Терехов. Ну, я… Я — другое дело. Я был достаточно циничен, чтобы принимать всерьез то, что со мной происходило! Да и в конце концов только потому, что я был там, мы можем с вами разговаривать здесь. Посмотрели бы вы на меня четыре года назад.

Открылась дверь и появилась коллега Терехова — полная женщина в белом халате.

Женщина. Терехов, у нас политчас!

Терехов. Вы что, не видите, что у меня человек!

Женщина. Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? С тобой что — человеческим языком не поговоришь?..

Терехов. Отстаньте от меня, я вас очень прошу. Видите — работаю, что вам еще от меня надо!

Женщина. Что? Скажи спасибо, что мы тебя держим здесь! Надо еще проверить, все ли у нас цело! (И, резко повернувшись, хлопнула дверью.)

Терехов. Зря я так, наверное.

Лебедев. Нервы, да?..

Терехов. Ага, нервы!.. Попробовали бы вы с мое. Посмотрел бы я, что за нервы у вас были бы.

Лебедев. Извини, не довелось. Так уж случилось.

Терехов. Ладно, извините… Не знаю, что это я… В принципе, я человек спокойный. Не знаю, что это со мной случилось. Ну, слушаю вас?..

Лебедев вытащил магнитофон, подсоединил шнур, включил.

А это еще зачем?

Лебедев. Да не бойтесь, по голосам даже в милиции не узнают. А для суда магнитофонная запись — вообще не доказательство.

Терехов. Что мне бояться? Просто особенно новое об этом пареньке я вряд ли расскажу. Сколько я таких видел!.. Сначала — травка, потом укольчик… Потом все дальше и дальше. Конец почти у всех одинаков. Кроме таких выродков, как я.

Лебедев. Я хочу узнать все об этих делах. Все, понимаете, все! Если можете помочь — буду благодарен. Нет — попрощаемся и до свидания.

Пауза.

Терехов. Ну, если «узнать все»… А вы уверены, что «все» сегодня кому-то интересно знать? Вам передачу-то не прикроют?

Лебедев. Сегодня — нет.

Терехов. Валяйте, записывайте… Ужасно люблю исповеди. Они облагораживают человека. Ненадолго, правда. И, к сожалению, не того, кого нужно. В восьмом классе я был хилым и никчемным юношей. Меня мог поколотить каждый. Я решил, что для спасения мне надо найти компанию друзей, которые смогут за меня постоять. Как нашел, почему — это другой разговор. Хотя они были старше, были умнее. Может быть, хитрее… Компания у нас сколотилась неплохая, и меня уже стали побаиваться. Мы постепенно разошлись вовсю, нас узнавали все больше и больше, и постепенно кое-кто начал пользоваться нашими услугами. Если надо было кого-нибудь защитить — мы защищали. Нам за это соответственно платили — иногда деньгами, чаще — бутылками. Правда я тогда, как и сейчас, ненавидел пьянство. Но меня все это развлекало, хотя, так сказать, мои соратники мне постепенно начинали надоедать. Их уровень, разговоры и так далее… Но — перехожу к главному. Однажды один из наших «заказчиков» — ему, я помню, было тогда, как и мне, шестнадцать — предложил мне расплатиться кое-чем поинтереснее, чем бормотуха.