Арминута

Но ворота оказались открыты, а с заднего двора слышался шум. Мы тихонько вошли внутрь (Пат – на цыпочках, подражая шпионам в кино) и двинулись по дорожке в сторону дома. Песок был убран, сад приведен в порядок, пахло свежескошенной травой. Грабли стояли у стены, в стороне лежали другие инструменты. Дверь в дом была по-прежнему закрыта, а шторы опущены, но велосипед под навесом явно передвигали, когда накачивали шины, потому что на земле валялся насос. На заднем дворе послышался стук – буквально пара ударов, потом тишина. И снова. У меня перехватило дыхание, во рту пересохло: сейчас я увижу отца! Это его манера бить молотком, он часто делал так, когда чинил какую-нибудь мелочь в доме!

Выскочив из-за угла, я крикнула «привет» – и тотчас же очутилась в объятиях Ромео, нашего садовника, с которым столкнулась, не успев сделать и шагу. А Патриция и вовсе, потеряв равновесие, плюхнулась на лужайку, не сводя с меня глаз.

– Привет, прекрасная синьорина, откуда это ты взялась? Мне казалось, дома никого нет. Можешь позвать маму? Я как раз закончил.

– Родителей пару дней не будет, – сымпровизировала я. – Где ты взял ключ?

– Твой отец оставил его в баре. Сказал по телефону, чтобы я привел сад в порядок к осени.

– И от двери тоже?

– Нет, от нее нет, – похоже, он что-то заподозрил, потому что спросил, указывая в сторону дома: – А ты что, одна здесь?

– Нет, я живу у подруги, мы за книжками пришли. Но ключ можешь оставить мне, папа с мамой не сегодня-завтра вернутся, – мне казалось, что объяснение было совершенно естественным, но он не купился.

– Лучше оставлю в баре, как договаривался с прапорщиком.

Так он лишил меня возможности забраться хотя бы в сад. А я не стала поправлять его насчет отцовского звания.

За обедом я долго ковыряла вилкой спагетти с моллюсками: Никола знал, как они мне нравятся, и умолял поесть, но у меня стоял ком в горле от собственной беспомощности. По телевизору сообщали о новых антитеррористических законах, потом начался сюжет о недавно открывшемся парке развлечений, первом таком огромном в Италии.

– Этого мы точно не должны упустить, – заявила Пат. – Туда ходят автобусы, можно в следующий раз съездить на весь день.

Впрочем, нам удалось осуществить этот план только через несколько лет. Сдав сессию в университете, я смогла добраться к подруге из Рима, и мы поехали отдыхать вместе. Двух юных девушек нечасто встретишь на озере, однако Патриция как раз залечивала любовную рану и решила, что безмятежный пейзаж и спокойствие воды как раз подойдут к ее настроению. Но выйдя как-то утром на террасу крохотной гостиницы с геранью на окнах, она воскликнула:

– Пора кончать с этой смертной скукой, поехали сегодня в Гардаленд!

У входа мы смешались с толпой детей. Я вопила от ужаса даже на самых простых аттракционах: не только на американских горках, но и на самой высокой точке колеса обозрения, где кабинка на несколько секунд зависает, чтобы потом качнуться и начать падать в бездну. Но ничто не привело меня в такой восторг, как позвякивающая цыганская карусель в тот вечер, с Винченцо и Адрианой.

В автобус я села на одной из остановок на набережной. Они, все втроем, настояли на том, чтобы меня проводить (Ванда к тому же вела на поводке собак). Приехав с увядшим букетиком цветов в руках, я возвращалась в деревню со стопкой тетрадей, несколькими комплектами маек, штанов и нижнего белья, а также сумкой, чтобы все это унести (она, кстати, тоже могла пригодиться в школе). Услышав напутственные слова, я разрыдалась так безудержно, что предпочла бы скорее утонуть в синей бездне, которую от тротуара отделяло всего метров тридцать песка, чем ехать обратно, и в себя пришла уже на сиденье у окна, прижавшись головой к стеклу.

Никола напоследок вручил мне несколько пачек печенья и большую порцию пармиджаны все из той же кулинарии. Я решила предложить их сестре, чтобы хоть немного ее задобрить. Мы могли бы тайком съесть все это вечером в гараже, только мы с ней вдвоем. Я бы отдала ей пару тетрадок и одолжила сумку – очень уж меня напугал приступ ее ревности. Адриана – единственная, кто останется со мной, когда автобус доберется до конечной. А пока я могла плакать, никого не стыдясь, всю петляющую дорогу до деревни – место рядом со мной так и осталось незанятым.

16